Черная рука - Стефан Толти

Несмотря на поступавшие угрозы о том, что кораблю с телом не дадут покинуть гавань, Бишоп лично завернул гроб в американский флаг и проследил чтобы его подняли на борт парохода «Славония» (несколько месяцев спустя он потерпит крушение у Азорских островов и прославится первым в мире отправленным в эфир сообщением SOS). Консул, должно быть, выдохнул с облегчением, когда судно без происшествий вышло из порта.

Довольно скоро после возвращения Петрозино домой, в Америку, вернулся и сам Бишоп. Ему пришло письмо с угрозами[614], в то время как в еще одной анонимной записке, отправленной в полицию, излагалось в подробностях то, что автор послания услышал возле аптеки на Виа Македа. «Если консула США так заботит Петрозино, – произнес черноволосый мужчина, чьи слова подслушал случайный свидетель, – то я убью и его, чтобы он тоже вернулся в Америку мертвым». Бишоп с горечью вспоминал слова начальника полиции Палермо, сообщившего ему в конфиденциальной беседе, что обстоятельства убийства Петрозино не имеют особого значения: даже если бы детектива застрелили в полдень на главной площади на глазах у сотни или тысячи человек, ни одного свидетеля убийства так бы и не нашлось. В итоге Бишоп сел на пароход, отплывавший в Америку, и последовал за гробом Петрозино через Атлантику. Президент Тафт попросил Бишопа по прибытии в Нью-Йорк немедленно сесть на поезд до Вашингтона и как можно скорее доложить ему обо всех обстоятельствах убийства[615].

Консул с готовностью согласился.

* * *

После безоблачного плавания «Славонию» заметили, наконец, в Нью-Йоркской гавани. Поврежденный в пути гроб выгрузили и доставили на пирс «А» в Вест-Сайде. На деревянном гробу покоился венок, присланный королем Италии, а также венки от полицейского департамента Балтимора и полиции других городов. Тысячи мужчин и женщин спонтанно вышли на улицы Манхэттена с непокрытыми головами и выстроились на тротуарах, пока тело везли от пирса к дому Петрозино, где ждала Аделина. Сопровождаемая видными американцами итальянского происхождения, процессия прибыла на Лафайет, 233, где была встречена оркестром Департамента полиции Нью-Йорка, сыгравшим траурный марш. «Как только стихли последние музыкальные ноты, – сообщала одна газета, – огромная толпа перед домом погрузилась в молчание, и в наставшей тишине из окон сверху донеслись пронзительные, рыдающие женские крики»[616]. Экипаж доставил поврежденный гроб в гараж за домом, где тело перенесли в гроб новый.

Аделина обезумела от горя. К ней вызвали врача, но женщину никак не удавалось успокоить. Она продолжала умолять позволить ей взглянуть на мужа, но директор похоронного бюро Рокко Мараско мягко внушал ей, что это невозможно. Однако он не поделился с ней, что его люди, вскрывшие гроб, обнаружили тело полуразложившимся. Как позже выяснилось, для подготовки тела к отправке из Палермо итальянское правительство наняло профессора Неаполитанского университета Джаченто Ветере. Профессор, будучи специалистом в этой области, заверил чиновников, что подготовленное им тело останется в сохранности еще лет сто[617]. Ветере отправился в Палермо, но неожиданно столкнулся с целым рядом препятствий. Ему не разрешили даже взглянуть на тело. Четыре дня подряд он умолял городских чиновников позволить ему сделать свою работу, но по причине некоего «злокозненного влияния» задание оказалась сорвано. Лишь когда тело прибыло в Нью-Йорк, выяснилось: обнаженное незабальзамированное тело Петрозино пересекло океан в той же грязной простыне, на которой лежало во время вскрытия. Так преступный мир Палермо нанес последнее оскорбление детективу и его семье.

Новый гроб с перемещенным в него останками доставили в штаб-квартиру Республиканской лиги, где поместили в центре задрапированной пурпурными шторами комнаты, и приставили к нему почетный караул в белых перчатках. Вокруг горели свечи, сзади громоздились похоронные венки[618]. На следующее утро снаружи тысячи скорбящих терпеливо выстроились в очередь, тянувшуюся за угол и дальше вдоль перпендикулярной улицы, чтобы дождаться возможности взглянуть на гроб. Когда прощающиеся заходили в комнату, многие из них выступали из вереницы людей и опускались на колени в молитве. Одна пожилая итальянка пала ниц перед гробом, ударилась головой об пол и закричала: «Он должен быть отомщен!» Приглашенный католический хор пел литанию за усопших, пока два офицера дорожной полиции стояли у изголовья и подножия гроба, «неподвижные, как статуи». Аделина пришла рано утром, но не смогла вынести вида гроба, стоявшего среди тусклых свечей, и выбежала «захлебываясь в рыданиях». Вооруженные детективы осматривали с крыши здания толпу в поисках членов «Черной руки», поскольку глава детективного бюро инспектор Джеймс Маккафферти беспокоился, что кто-нибудь взорвет здание динамитом. Другие вооруженные полицейские присматривали за квартирой Петрозино.

Среди тысяч людей, пришедших отдать последний долг погибшему, был замечен пожилой афроамериканец. Им оказался Уильям Фаррадей – тот самый, которого двадцать лет назад избивали белые головорезы на пирсах Манхэттена до того, как вмешался Петрозино. «Джо спас мне жизнь много лет назад, – сказал он лейтенанту, стоявшему в почетном карауле. – Я никогда об этом не забывал. Я обязан ему жизнью». Взволнованный Фаррадей подошел к гробу и опустился на колени возле склонившей голову в молитве итальянской женщины. Покидая комнату, он горько плакал. Несколько часов спустя появился китаец, поведавший скорбящим о том, как давным-давно Петрозино стал свидетелем ограбления его магазина и немедленно пресек преступление. «Я был бы мертв, если бы не Джо, – сказал китайский иммигрант. – Он прекрасный человек». Подходили и другие, в том числе повзрослевшие дети Мейера Вайсбарда, которого убили и расчленили в многоквартирном доме на Малберри-стрит несколько лет назад в ходе печально известного «убийства в сундуке». Петрозино тогда потратил недели своего личного времени на выслеживание убийц еврейского лоточника. «Петрозино, – заявила газета American Israelite[619] после арестов преступников, – добился того, чего не смогли сделать сорок детективов – лучших звезд нью-йоркской полиции»[620]. Семья погибшего прибыла, чтобы отдать дань уважения.

Неаполитанскому художнику заказали бюст Петрозино, а Энрико Карузо пообещал выделить деньги на бронзовый венок, который будет возложен к пьедесталу. Джордж М. Коэн[621], бродвейский импресарио и создатель оригинального «Янки Дудл Боя»[622], организовал концерт с целью сбора средств для семьи детектива, и на нем согласились выступить многие из ведущих звезд водевиля того времени[623]. Также проводились танцы, распродажи выпечки и благотворительные аукционы. В итоге для Аделины и ее дочери было собрано десять тысяч долларов. Еще были напечатаны открытки с изображением детектива и подписью «ОН ПРЕДУПРЕДИЛ ПРЕЗИДЕНТА МАК-КИНЛИ. ТЕПЕРЬ ОН МУЧЕНИК». Газеты пытались превзойти друг друга в славословиях. «Тяжело, когда человек умирает так, как ушел из жизни этот храбрый, отважный, героический итальянец, – сокрушалась