Мы все виноваты - Альберто Васкес-Фигероа

вашим контролем, публиковали об этом материалы. Международные организации выступали с подробными докладами. Если вы до сих пор игнорировали это, то, видимо, предпочитали не замечать. Тогда, если вас когда-нибудь спросят – вы сможете искренне ответить, что не знали, что ваша компания закупает какао оттуда.

– А если я и правда не знал?

– Значит, вы сами однажды решили, что есть вещи, которых вам лучше не знать. Вы применили принцип: «пусть правая рука не знает, что делает левая». И не стоит удивляться, если теперь я вам говорю, что в вашем бизнесе есть участки, которые вы больше не контролируете.

– Интересно!

– Неужели вы тоже этого не знали?

– Это было бы неуважением к вам, – признал француз, открывая мини-бар, такой же, как в его загородном доме, доставая оттуда два одинаковых бокала и наливая идентичный коньяк. – Да, я осознаю: есть вещи, которые я предпочитаю не знать. Но я и представить не мог, что это привело к появлению целых ветвей в моей организации, которые мне неподвластны.

– Боюсь, так и есть. И в этом нет ничего удивительного. Когда даёшь слишком много автономии людям или подразделениям, велик риск, что она выйдет за рамки. Особенно если человек, которому вы доверяли, умер, а отдел продолжил работу под другим руководством.

– Понимаю, – кивнул Ромен Лакруа. – Кто-то перестарался в стремлении меня защитить.

– Мягко сказано.

– Но, насколько я понимаю, вы эту мягкость не одобряете?

– Не тогда, когда она оборачивается гибелью или порабощением тысяч невинных.

– Рад убедиться, что отчёт, который мне передали о вас, полностью соответствует действительности. Похоже, вы действительно никогда не скрываете, что думаете.

– Особенно в вопросах, касающихся моих клиентов. Моя работа и без того достаточно сложна, чтобы ещё больше её усложнять ложью. Вы меня наняли, потому что в опасности ваша жизнь, а не моя. Поэтому чем яснее всё с самого начала, тем лучше.

– Всё больше убеждаюсь: вы человек умный, но ужасный дипломат, – заметил Лакруа с лёгкой усмешкой. – Но, признаю, я нанял вас именно для этого. Спасибо, что делаете свою работу.

– А я благодарен вам за то, что вы это цените.

– А что мне остаётся? Кто ищет соломинку в глазу ближнего, не замечая бревна в своём, в конце концов сам натыкается на стену. Если я упорно отворачивался от последствий собственных действий, не стоит удивляться, что они теперь обрушились на меня. Что ещё вы хотите узнать?

– Всё, что сможете рассказать.

– О чём?

– О вашей организации, особенно о так называемом «Департаменте новых инициатив». Само название вызывает недоумение – это же тавтология. Инициатива по определению новая, если не новая – уже не инициатива. Почему такая глупость?

– Потому что мои подчинённые – не семантики. И признаю: я понятия не имел, что такой департамент существует. Где он находится?

– В секторе «Воды и питание».

– И чем он занимается?

– Надеялся, что вы мне объясните. У него большая команда и годовой бюджет в 300 миллионов долларов. Мы пока не смогли выяснить, на что уходит столько денег и усилий, ведь за шесть лет существования он не начал ни одного проекта.

– Кто им управляет?

– Некто Клод Табернье.

– Кажется, я его помню, – сказал француз. – Но я не знал, что он теперь там. Он был одним из доверенных лиц Матьяса Баррьера.

– Баррьер – это тот, кто покончил с собой, верно? – Когда собеседник безмолвно кивнул, Гаэтано добавил: – Любопытное совпадение.

– Я не люблю любопытных совпадений.

– Мы уже двое.

Ромен Лакруа пересёк кабинет, нажал кнопку интеркома и приказал:

– Пусть поднимется Клод Табернье из секции «Воды и питание».

Пять минут спустя в комнату вошёл очень высокий, худощавый мужчина. Он вежливо поприветствовал всех, сел прямо, серьёзно, явно озадаченный. Лакруа попытался его успокоить:

– Прежде всего, хочу, чтобы вы знали: я полностью доверял Матьясу Барьеру, а он – вам. Так что вам не о чем волноваться.

–Я не обеспокоен, – ответил вновь прибывший с полной естественностью. – Просто удивлён. Это первый раз, когда я поднимаюсь на «высший этаж».

–Отлично! Перейдём к делу. Прошу вас говорить абсолютно откровенно, поскольку господин Дердерян, о котором, полагаю, вы уже что-то слышали, должен быть в курсе всего. Чем конкретно вы занимаетесь в этом загадочном «Департаменте новых инициатив»?

–Что вы имеете в виду?

–Ну, какие инициативы вы, как правило, принимаете? —Никаких.

Этот короткий и искренний ответ сбил с толку обычно уравновешенного Ромена Лакруа, который после нескольких секунд замешательства переспросил:

–Никаких?

–Совершенно никаких, – подтвердил собеседник.

–Вы хотите сказать, что в корпорации существует департамент, который абсолютно ни на что не годится?

–Я этого не говорил, – поспешил поправить его Клод Табернье. – Он полезен. Более того, мы, пожалуй, одни из самых загруженных. Но уверяю вас, что, несмотря на название, этот департамент ни разу не проявил хоть какой-то инициативы. Наша настоящая миссия – всегда идти следом.

–Следом за чем?

–За событиями.

–Какими событиями? Поясните, пожалуйста.

–Скажем так: мы – «тыл» корпорации. «Пожарные», а точнее – метла, которой подметают обломки, остающиеся после того, как что-то ломается. А ломается, поверьте, слишком часто. – Долговязый выпрямился, поудобнее устроился в кресле и, покашливая, продолжил всё тем же монотонным голосом: – Несколько лет назад Баррьере попросил меня возглавить то, что мы условно называем «резервные фонды». Суть в том, чтобы управлять ими с такой степенью конфиденциальности, чтобы даже вы не имели точного представления, на что они тратятся.

–Взятки?

–В том числе. Как вы знаете, вы и генеральные директора ведёте крупные дела с высокопоставленными лицами, с которыми заключаете неофициальные соглашения. Но всегда остаются «хвосты» – недовольные элементы, которые могут сорвать выгодную сделку. Наша задача – не допустить, чтобы эти угрозы материализовались, и уладить всё к всеобщему удовлетворению.

–То есть, иными словами, коррупция второго эшелона. —В том числе.

–Но почему тогда департамент называется «Департамент новых инициатив»?

–Признаю, название крайне неудачное, – честно ответил он. – Но оно помогает обосновывать расходы, которые иначе вызвали бы подозрения. Никто не будет спорить, если вы потратили миллион долларов на исследование нового лекарства, разработку прототипа электромобиля или на технико-экономическое обоснование сахарной плантации в Танзании, несмотря на то, что вы там никогда не были. А вот полмиллиона, переданные заместителю министра – не объяснишь.

–Понимаю.

–Но можете быть уверены: у нас всё задокументировано, и вы в любой момент можете ознакомиться с отчётами. Хотите, принесу?

–Боже упаси! – поспешно ответил Ромен Лакруа, отмахнувшись рукой. – Я доверяю вашему слову и здравому смыслу, как доверял бедняге Маттиасу Баррьеру. Более того, прошу вас считать, что этого разговора не было. Я предпочитаю думать, что эти деньги пошли на исследования