Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

стене висит диплом Говардского университета. Я сижу на сером диване рядом с подушкой в узорах в виде завитков. Вероятно, за последние четыре года она сделала ремонт, потому что я совершенно не узнаю обстановку.

– Хочу напомнить вам, – говорит она, – что все, что вы обсуждаете со мной, конфиденциально, если только это не касается вреда, который вы собираетесь причинить себе или другим, или который кто-то причиняет вам. В этом случае я буду вынуждена сообщить вашим родителям или полиции, чтобы обеспечить вашу безопасность.

Вероятно, она повторяет эти слова всем своим клиентам, но ей все равно удается придать им искреннее звучание. Я ерзаю на стуле.

– Что вам сказала моя мама?

– Я предпочитаю слышать о своих клиентах от них самих. Что бы вы хотели мне рассказать?

– Моя сестра умерла.

Она не дрогнула. Я восприняла это как подтверждение того, что она уже обо всем знает. Она ждет. Проходит минута, прежде чем вопрос звучит снова:

– Расскажите мне о своей сестре.

– Вы с ней встречались, – говорю я, имея в виду те времена, когда Мэдди ждала меня в вестибюле с занятий в школе. Она склоняет голову набок, и я со вздохом повторяю слова, сказанные ей ранее: – Но вы хотите узнать о ней больше от меня?

– Я знала, что вы быстро учитесь.

Я проигнорировала комплимент, или шутку, или что еще она хотела этим сказать?..

– Мэдди всегда была тихоней.

Доктор Кремер выпрямляется на стуле, между ее бровями залегает морщинка, появление которой я вопринимаю как знак того, что она внимательно слушает меня.

– Грейс?

– Что? – спрашиваю я.

– А вы?.. – Морщина на лбу доктора Кремер становится глубже, что бы она ни собиралась сказать, она явно передумала. – Извините, продолжайте. Ваша сестра?

– Я всегда говорила ей, что она умная. Она была увлечена писательством, и у нее это хорошо получалось. Она была сама по себе. Одиночка. Она продолжала ждать, что с ней что-то случится, вместо того чтобы самой что-то делать. Ждала, что люди заговорят с ней. Ждала, что ее куда-то позовут.

– Вас это беспокоит? – уточняет доктор Кремер.

В кабинете нет часов, но я знаю, что каждый сеанс длится почти час, независимо от того, как он используется.

– Она вечно все усложняла, – говорю я. – Она никогда не подходила к людям и не начинала разговаривать. – В моем голосе звучит раздражение. Мне не нравится говорить о Мэдди в таком тоне. Я не знаю, почему я так волнуюсь. – Полиция считает, что ее убили.

Если доктор Кремер и замечает, что я меняю тему, то совершенно не подает виду.

– А как считаете вы? – спрашивает она.

– Если это было убийство, кто-то должен был что-то видеть, видеть, как мы выходили из лагеря. Хотя бы что-то. Мы бы не покинули его одни.

– Почему нет?

– Потому что со мной в поездке были друзья, а я никогда не проводила время с Мэдди, если они были рядом.

Эти слова отвратительны на вкус. Но это правда, и я их ненавижу. Мне нет прощения. Вот какой сестрой я была. И добавить больше нечего.

– Я ничего не помню.

– А хотите?

– Хочу чего?

– Вспомнить.

– Что вы имеете в виду? Конечно, я хочу вспомнить. Я пытаюсь вспомнить хоть что-то с тех пор, как очнулась в больнице.

– Для чего?

– Потому что тогда мы сможем узнать, что с ней случилось. С нами. У нас были бы ответы.

Доктор Кремер медленно наклоняется вперед:

– Что будет, если память не вернется?

Мне нельзя смотреть на нее. Если я это сделаю, она может узнать правду. Я не знаю, в чем она заключается, но я не хочу, чтобы она узнала ее раньше меня.

– Я так и буду страдать от этой боли. Бесконечно.

Доктор Кремер, внешне невозмутимая, сидит неподвижно. Затем закидывает ногу на ногу и поправляет записную книжку:

– Когда вы осознаете возможность того, что никогда ничего не вспомните, что вы чувствуете?

– Страх.

Слово срывается с языка прежде, чем я осознаю, что оно пряталось внутри меня. Но это правда. Я боюсь, что никогда не получу ответа, что стану причиной того, что мои родители не смогут нормально жить, что я никогда не смогу сделать хоть что-то, чтобы спасти мою сестру.

– Что-нибудь еще? – спрашивает доктор Кремер.

У меня пересыхает во рту, потому что я знаю, какие еще это вызывает чувства, и как бы мне ни хотелось отрицать их существование, я хочу быть честной с собой, насколько бы это ни было больно.

– Облегчение, – выдыхаю я. – Потому что лучше думать, что я все равно не смогла бы спасти ее, чем знать, что могла бы.

Сорок минут спустя мое время с доктором Кремер истекает. Она обещает сохранить нашу беседу в тайне, но собирается немного поговорить с моей мамой. Когда доктор Кремер, идя со мной по коридору в вестибюль, сказала, что сеанс был «продуктивным», я поймала себя на мысли, что не знаю, для кого именно – для меня или для нее.

– Вы можете подождать здесь, – говорит доктор Кремер, а затем поворачивается к моей маме, сидящей на диванчике в комнате ожидания: – Миссис Столл, можно вас на пару минут?

Мама убирает телефон в сумочку и, прежде чем уйти, ободряюще улыбается мне. Я ссутулившись сажусь на ее место. Открываю электронную почту, ожидая получить «ничего», как обычно, а вместо этого – сюрприз. Новое сообщение от миссис Сандерсон. Ответ на мой запрос о предоставлении информации о поездке.

«Мне очень жаль, я бы хотела помочь вам. Но юристы школы посоветовали всем сотрудникам не обсуждать события, связанные с поездкой, без их присутствия. Все переписки отслеживаются и могут послужить поводом для вызова в суд».

Все надежды рушатся в один момент. Конечно, школа будет беспокоиться из-за судебного иска. Школы всегда беспокоятся из-за судебных исков. Не поэтому ли они должны получить разрешение на изучение вопросов секса на уроках здорового образа жизни? Внимание средств массовой информации, прикованное к нашему случаю, вероятно, вызвало ураган исков. Скорее всего, школа больше никогда не сможет организовывать подобные поездки с ночевками. И все эти доводы приводят к одному и тому же заключению: любой, кто мог бы дать мне ответы на некоторые вопросы, обязан молчать. Почему все так сложно? Почему я не могу быть полезной? Мэдди заслуживает лучшего.

Я достаю из кармана визитку детектива Говарда. Я могу позвонить ему и узнать, нашел ли он какие-нибудь зацепки, или спросить, могу ли я чем-нибудь помочь. Чем-то, что принесет пользу.

На моем телефоне высвечивается сообщение от Райана Джейкобса.

«Держись от