Черная рука - Стефан Толти

последовавшего долгого допроса агент Секретной службы заставил итальянца рассказать о том, что происходило в ту ночь, когда к ним приехал Игнацио Лупо и объявил, что Петрозино уехал в Италию.

Комито вспомнил, что мужчин ошеломила эта новость. Человек, которого он знал как Дядю Винсента, улыбнулся.

– Тогда он отправился в хорошее место, – сказал он, – потому что там его убьют.

– Только бы план удался, – сказал другой мужчина по имени Цито.

В тот день впервые Комито узнал, что существовал некий план убийства Петрозино. Он внимательно выслушал то, что последовало дальше. Лупо заговорил с горечью, вспомнив, без сомнения, свою стычку с детективом, произошедшую четырьмя месяцами ранее.

– Он погубил многих, – сказал Лупо. – Вы все помните, как он садился в «Гробницы», притворяясь задержанным, и грел там уши. А потом арестовывал людей на основании того, что подслушал.

– Он принес горе многим матерям, – согласился Дядя Винсент, – и многие плачут до сих пор.

Лупо упомянул калабрийца по имени Микеле, которого детектив отправил в Италию. Был ли он посыльным? А может, наемным убийцей? Мужчины не стали вдаваться в подробности.

– Вы хорошо поработали, – сказал один из фальшивомонетчиков, человек по имени Чекала. Затем он подмигнул Лупо и сказал тост за визитера. – Так выпьем за наш успех здесь и за надежду на его смерть там. К черту эту carogna [кусок падали]!

Подняв свой бокал, Лупо отпил немного вина.

– Жаль, – сказал он, поставив бокал на стол. – Жаль, что придется сделать это исподтишка; жаль, что нельзя заставить его страдать, как он заставил страдать многих. Но он так хорошо охраняет свою шкуру, что придется все делать быстро.

Отужинав, мужчины сели посвободнее и стали слушать итальянские песни в исполнении Лупо – скорее всего, народные, знакомые им с детства. У Лупо был хороший голос, и пел он, «как счастливый человек». Ведь все уже было подготовлено[673].

Если верить Комито, а причин не верить нет (агент Секретной службы, безусловно, верил), то план убийства Петрозино был приведен в действие из Америки. Скорее всего, за этим заговором стояли Лупо с Морелло, в то время как их друг Вито Кашо Ферро реализовал его в Палермо, даже если не нажимал на курок лично. Признание Комито ближе всего подводит нас к истинной картине того, что произошло с Джозефом Петрозино тем вечером на Пьяцца Марина.

18

Обратный ход

В апреле 1914 года «высокий, смуглый, приятной наружности мужчина»[674] поднялся по лестнице новой штаб-квартиры Департамента полиции Нью-Йорка, отныне расположенной по адресу Сентер-стрит, 240. Он тепло приветствовал полицейских, направляясь вглубь крепкого, сверкающего белизной здания в стиле бозар[675]. Это был Артур Вудс, бывший учитель из Гротона, много лет назад поступивший на службу в нью-йоркскую полицию. Пришедший к власти мэр-реформатор Джон Перрой Митчел лично назначил Вудса на пост комиссара.

У прибывшего в первый рабочий день на новое место Вудса уже имелись планы, известные только ему, и планы эти были грандиозны. На самом деле он хотел изменить саму концепцию существования Департамента полиции Нью-Йорка. Он был не просто очередным реформатором – он был фактически радикалом-экстремистом, вознамерившимся взорвать полицию изнутри. Вудс вынашивал беспрецедентно свежие, невиданные ранее идеи о привлечении на свою сторону тех, за кем приходилось следить, или о превращении Департамента полиции Нью-Йорка из армии костоломов и тучных, любящих взятки кельтов в нечто более цельное и доброжелательное. Одним из первых своих приказов он обязал всех детективов посещать занятия по прикладной психологии в местных колледжах[676]. И хотя этот приказ был вскоре отменен, он довольно показательно иллюстрирует образ мыслей Вудса. Скорее всего Вудс стал самым прогрессивным главой Департамента полиции Нью-Йорка за всю его историю.

Новый комиссар начал свое руководство с множества различных изменений. Он приказал полицейским похудеть и пройти физическую подготовку в армейском стиле. «Толстый полицейский, прикрывающийся политическими связями, исчез навсегда»[677], – провозгласил один журналист. Вудс потребовал вести точный учет преступлений по каждому району, намного предвосхитив программу COMPSTAT[678], разработанную в 1990-х годах. Теперь на места преступлений вместе с детективами спешили квалифицированные химики и первые в стране судебно-медицинские бригады, которые анализировали пятна крови и одежду, собирали с места происшествия пыль, ткань, волосы, дерево, металл и прочие материалы, представляющие собой улики. Профессор Л. Э. Биш из Колумбийского университета устроил в здании Департамента полиции Нью-Йорка так называемую «Библиотеку психопатов», в которой он и его сотрудники тестировали преступников, классифицируя типы асоциальных личностей и пытаясь обнаружить закономерности в их мышлении[679]. Работа Биша стала одним из первых крупномасштабных исследований криминального сознания. Более того, в Нью-Йорке даже появился первый водный полицейский участок, то есть настоящее отделение городской полиции, которое плавало по Ист-Ривер, будучи оборудованным камерами для задержанных, «конторой», радиосвязью, и каютой для отдыха. Регулярно проводились занятия с использованием возможностей кино: детективы садились в затемненной комнате в полицейском управлении и изучали учебные кинофильмы с участием театральных актеров, разыгрывавших различные преступления, – чтобы лучше усваивать характерные признаки тяжких преступлений или мелких правонарушений.

В августе 1914 года Вудс даже приказал своим подчиненным не навязывать силой определенные виды законов, особенно городские постановления. Вместо этого он хотел, чтобы полицейские разъясняли людям, как избежать нарушения закона. Если раньше детективы, наблюдавшие за анархистскими митингами, врывались в толпу с дубинками в руках, то теперь им было приказано улыбаться, «излучать добросердечность»[680] и распространять атмосферу спокойствия и миролюбия. Полицейский, с точки зрения Вудса, должен был стать другом и наставником. «Он будет примером чистоты, воспитателем хороших привычек… Он начнет играть роль скорее предупредительного друга и советчика, чем мстительного, неумолимого автократа». Капитанам выдали талоны, которые они могли раздавать отцам или матерям, попавшим в беду; на них нуждающиеся могли приобретать молоко или хлеб, уголь для печки или горячую еду в местной столовой. На Рождество полицейские участки украшались бальзаминами и дугласовыми пихтами, под которыми бедные дети находили подарки. Вудс считал, что копы должны прослыть «друзьями народа». Говорили, что он превратил Департамент полиции в «отделение социальной службы»[681].

Эффект последовал мгновенный. Число тяжких преступлений сократилось с 31 759 в первой половине 1915 года до 24 267 в следующем году, причем количество убийств снизилось со 116 до 94[682]. Вудса пригласили выступить перед заключенными тюрьмы Синг-Синг, потом в Гарварде. Тридцать бывших заключенных он привел в престижный студенческий клуб Колумбийского университета и демонстративно с ними поужинал.

Однако оставался артефакт прошлого, который победить не удавалось. Накануне Первой мировой войны город был наводнен жестокими бандами,