Лотос и ветер - Джон Мастерс

грязнее, засаленнее и с более раскосыми глазами, чем кто-либо из его товарищей. Улица медленно пустела по мере того, как андижанцы, не теряя достоинства, неторопливо удалялись все дальше. Ближайшие торговцы тихо закрыли свои лавки, забаррикадировали двери и исчезли.

Монгольский вождь огляделся, встретился взглядом с Робином и снова повернулся, чтобы что-то пробормотать своему соседу. Секундой позже он вскочил на ноги, подошел к Робину и нанес ему сильный удар кулаком по широкой спине. «Ты, друг!» — проревел он. — Откуда ты? — спросил я.

«Аргхара».

— Где это? — спросил я.

«Афганистан. Робин махнул рукой на юг. — Тысяча миль.

«Хорошо. Я… там! Монгол указал на северо-восток. «Две тысячи миль. Завашай здаровай!»

«Доброго здоровья!» Это была обычная русская фраза, которую часто употреблял Леня Муралев. Монгол вернулся к турки. «Подойди. Пей. Он положил толстую руку на локоть Робина и потянул. Робин позволил поднять себя на ноги.

Когда он сел в неровный кружок среди них, они протянули ему козий мех, и он наклонил его и выпил. Напиток был крепким и затхлым, отчего у него перехватило дыхание. К этому времени монголы уже решили, что годится только конина, и продолжали вопить: «Мясо, конина, мясо, конина!» Хозяин взвизгнул, что у него сегодня нет конины. Вожак вскочил на ноги, и в группе начался громкий спор. В конце концов они все гурьбой вышли на улицу, расседлали одну из своих лошадей, перерезали ей горло и вместе набросились на тушу со своими ножами. За невероятно короткий промежуток времени они вернулись, неся огромные, кровоточащие куски мяса. Выпотрошенная лошадь, разрубленная на куски, лежала посреди улицы. В трактире мясо бросили на пол. Хозяин причитал: «К-как мне это к-к-приготовить?»

Главарь крикнул: «Готовить? Не готовить! Бить!» Он стукнул прикладом карабина по стейку из конины. «Бить! Давно не виделись!»

Они все вместе пили еще полчаса. Наверху хозяин, его женщины и дети яростно колотили мясо дубинками. Потолок задребезжал, и комната наполнилась нервными, быстрыми ударами. Когда принесли мясо, Робину пришлось съесть свою долю. Монголы выпили еще и начали петь. Лидер пел сам по себе, затем остальные присоединились к нему с воплями.

Без предупреждения вся толпа вскочила на ноги и побежала к своим лошадям, таща за собой Робина. Он попятился, протестуя, что его пони в сарае, но предводитель легко подсадил его к передку своего седла. Другой монгол поднял парня, лошадь которого была съедена. Они галопом помчались вверх по улице, вопя: «Женщины! Женщины!»

Еще до полуночи все были пьяны. Робина терзало смутное чувство, что он должен задать монголам тот или иной вопрос. Он сказал, подавляя приступ тошноты: «Я никогда не видел вашей страны. У вас хорошие лошади? Я торговец лошадьми».

«Лошади? Лучшие в мире. Езжайте куда угодно. И вкусно поесть тоже.

Вожак обнял его. Робин увидела озадаченное лицо Джагбира у входа в другую забегаловку через дорогу и разразилась глупым хихиканьем. Джагбир выглядел таким неодобрительным; он знал, что его господин Хуссро не просто притворялся пьяным. Он был пьян, пьян как монгольский всадник.

Монгольский вождь хрипло прошептал Робину на ухо: «Лучшие лошади в мире. Наши лошади поедут куда угодно. Знаешь что? Отправляйся в Индию!»

«В Индию? Робин снова хихикнула. «Зачем ехать в Индию? Горячий. Полно индейцев.

«А-а-а-а! Секрет. Не уходи сейчас. Позже. Какие нравятся индийские женщины? Большие, маленькие? Монгол измерил воображаемое расстояние между указательным и большим пальцами.

«Но горы в Индии или пустыни, — упрямо сказала Робин. «Ты, наверное, устал. На пути к твоему покою мой дом, Гаргара, в Хазараджате, в Афганистане».

Вожак запрокинул голову и рассмеялся высоким и кровожадным добродушным смехом. «Первая Орда никогда не отдыхала! Ешь, пей, играй в азартные игры, убивай, скачи верхом. Приходи к нам. Ты, мой друг. Никаких женщин. Кобылы в порядке. Русские не разрешают, но, — он сплюнул на пол, — это для русских! Ты приезжай в наш лагерь. Мы прячемся.

Робин выбежал на улицу, и его вырвало. Ему представилась возможность, потому что он оказался в нужном месте в нужное время. Он был достаточно трезв, чтобы осознать это. Но в течение следующего часа он увидел, что возможность исчезает, поскольку его собственное опьянение усиливается, а неистовство монголов неуклонно растет. Ему пришлось выпить, потому что вождь вызвал его на соревнование. После этого ему ничего не оставалось, как, спотыкаясь, брести вслед за остальными, пока их дебош приближался к финалу. Когда они раздели пару шлюх и погнались за ними по улице, он не сильно отставал. Когда они наехали на отряд пешей полиции, он подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть конец драки: все полицейские, кроме одного, обратились в бегство, а монгольский вождь вырезал узоры на груди этого человека своим ножом. После этого он потерял их. Несколько минут он бежал вслепую, перебегая от стены к стене узкой улочки. Затем стена слева развернулась и нанесла ему удар, похожий на кирпич, в челюсть, и он упал без чувств.

Он проснулся в полутьме, в комнате, и узнал Джагбира до того, как к горлу подступила рвота, а ошеломляющая боль в голове снова отключила свет. В следующий раз рядом с ним была лампа, и ему потребовалось больше времени, чтобы заболеть, и впоследствии ему удалось прийти в себя. Всю ночь он пролежал на своей циновке. Ему нужно было кое-что сделать. Он почти поймал ее, но тут стены качнулись, лампа ужасно накренилась, и она погасла. Когда он снова заснул, стало светло. На востоке забрезжил свет. Рассвет. Он сел. «Эти монголы. Где они? Ты следил за ними?

«Они уехали вчера в это же время. Они сели на лошадей и ускакали. Лошади не были пьяны.

— В какую сторону?

«Запад».

С помощью Джагбира он поднялся, оделся и умылся. Единственными словами, которые он смог вспомнить из того дебоша, были «лагерь» и «Первая орда». «Значит, они были солдатами? Я заметил их карабины. Должно быть, они самовольно уехали из какого-нибудь лагеря, чтобы напиться.

«Мы должны найти лагерь. Интересно, бывали ли раньше другие отряды монголов в Андижане, развлекались? Кажется странным, что горожане не упомянули об этом.

«Это в первый раз. Вчера, пока ты спал, я задал несколько вопросов. Лагерь не мог существовать долго. У этих людей нет дисциплины. Они бы все время вырывались наружу.

Робин обдумал это настолько тщательно, насколько позволяла его трясущаяся голова. Если лагерь находился к западу от Андижана, то это должно было быть более чем в двух днях пути верхом, потому что они с Джагбиром зашли так далеко в своих расспросах о лошадях. Следовательно,