Лотос и ветер - Джон Мастерс

class="p1">Снизу и справа ответил голос. Они изменили направление и в темноте помчались на голос. К тому времени, как прибыл Робин, монгол, которого оставили присматривать за одной из групп из десяти лошадей, погиб под ножом, поводья двух лошадей были перерезаны, и Джагбир оказался в седле. Робин вскочила, и они вместе бешено поскакали вниз по склону. Склон вокруг них ожил. Ружейный огонь точно указывал на гребень, сотни мужчин кричали, повсюду скакали лошади и бегали люди.

На равнине они повернули налево и гнали изо всех сил, пока лошади не выбились из сил. Они знали, что их преследуют, но погоня была далеко позади. Они перешли на рысь и не пытались броситься к южному выходу из долины, а повернули на запад, пересекли ее и выбрались на то место, где накануне видели тренировку орды.

После этого началась охота. Они двигались боковыми долинами и через неприступные, нехоженые горные хребты. Дважды они видели монголов и дважды избегали их. Наконец они спустились с высокого перевала в Фаргану, нащупывая дорогу ночью. В темноте приближались люди, которые говорили друг с другом на гортанном языке, и они знали, чей разум послал этих людей на этот перевал в такой час. Следующей ночью они пересекли равнину Фаргана, а на следующую всю ночь поднимались в одиночку по звездам, а на следующий день весь день ехали под палящим солнцем по сухому плато. На следующий день они выспались, а ночью поехали в Китай. Затем им пришлось искать еду, потому что их собственные сумки с едой и сумки, которые были на лошадях, опустели, и они начали искать киргизский лагерь. Ближе к середине дня они увидели вдалеке на равнине три маленькие юрты, а в середине из трех — юрту побольше, такими пользовались торговцы, которые ходили покупать и продавать к киргизам.

Они въехали в круг юрт. Как обычно, огромные черные собаки выбежали на них, чтобы с рычанием наступить на пятки их лошадям. Робин открыл рот, чтобы поздороваться. Из большой юрты вышел мужчина и медленно направился вперед. Джагбир вскинул винтовку.

ГЛАВА 21

Муралев был безоружен, и даже когда винтовка Джагбира полетела в цель, Робин подумала: «Наконец-то!» Джагбир пытался сфокусировать взгляд, пока его пони пританцовывал и лягал собак. Муралев стоял неподвижно, солнце отражалось от его очков. Две киргизки выбежали из одной из маленьких юрт, чтобы прикрикнуть на собак, затем остановились и уставились на троих мужчин.

Робин протянул руку. — Нет.

Джагбир медленно опустил приклад винтовки на бедро, держа палец на спусковом крючке и жадно глядя на Муралева.

Время притворства прошло. Робин сказал по-английски: «Муралев, если ты попытаешься причинить нам вред, я не смогу помешать Джагбиру убить тебя». Он почувствовал прилив давней надежды Джагбира.

— Я не хочу причинять вам вред, — сказал Муралев. Разве вы этого не знаете? Его английский был медленным, но хорошим. Его застенчивая улыбка стала шире.

Он потянул себя за мочку правого уха и покрутил головой. — Можно сказать, сэр, что мы пленники друг друга.

— Ты безоружен.

«Да. Однако киргизы — мои друзья. Далеко вы не уйдете. Что ж, давайте называть себя гостями друг друга. Входи и отдохни.

«Нет, спасибо. Нам нужна провизия. Она есть?

«Войдите. Здесь никого нет. Он откинул войлочный полог у входа в большую юрту. Женщины вернулись в свою юрту. Увидев жест Муралева, Джагбир сказал: «Не входите, сахиб. Давайте раздобудем провизии, потом заставим его пройти с нами пять миль и там убьем его.

Муралев стоял у входа в большую юрту, заложив руки за спину, выставив огромные ноги в киргизских сапогах. Он сказал: «Он хороший человек. Приветствую тебя, Джагбир — или Турфан — как дела? Последние слова он произнес на том же тюркском, на котором говорил Джагбир при их последней встрече. Лицо Джагбира оставалось неумолимым, и Муралев сказал Робину: «Он ведь на самом деле не хазареец, не так ли?»

— Нет.

Джагбир грубо вмешался. «Еда, зерно. Где они?

Муралев махнул рукой в сторону юрты позади себя. «Угощайтесь. Джагбир спешился, оставив пони стоять, выставил вперед винтовку и вошел в юрту. Пока он нагружал пони маленькими мешками, Муралев поднял глаза, дважды моргнул и спросил: «Можно мне пойти с вами?»

Робин не поверил, что собеседник понял значение английских слов, которые он употребил. Он сказал: «Что? Пойдешь с нами?»

Муралев кивнул, и Робин пробормотала: «Куда?» Я не понимаю. Ваша жена…?»

Муралев сказал: «Мы женаты уже десять лет. Я полагаю, мы были любовниками» — это прозвучало после долгой паузы. «Она скоро погонится за мной с кавалерией, если уже не отправилась в путь. Я оставил ее и дезертировал со службы царю. Она преследует меня, потому что любит. Она уверена, что я просто переутомлен, что мне нужны только отдых и привязанность. Она преследует меня также как слугу нашего правительства, чьи секреты я храню.»

«Ты… дезертировал? — Ты переходишь к нам? — медленно произнес Робин. Он не хотел в это верить. Это решило бы так много проблем — все, кроме самой большой, — но это было бы неправильно.

Муралев покачал головой. — Теперь готов, сахиб, — резко сказал Джагбир. Мне заставить его идти?

— Подожди.

Муралев, бросив взгляд на Джагбира, продолжил: «Я дезертирую, но не присоединяюсь к вам. Это было бы на градус хуже того, что я делал раньше. Я сочувствую своей стране так же, как и вы своей. Вы понимаете, почему я уезжаю, не так ли? Я не могу нести тот груз, который они на меня взвалили. Однажды утром в Андижане, когда с памира подул холодный ветер, я понял, что должен уехать. Я сказал ей.» Он бесцельно ковырял землю носком ботинка, и Робин увидела слезы в его глазах. «Она плакала, уговаривала и ругалась. Я мог бы уступить. Тогда она могла сломать меня навсегда, я был так слаб. Но пришло известие, что ты был там, в Андижане, и что ты уехал. Так что ее долгом было уехать. Она уехала. Когда она ушла, подобно вихрю любви, страха и гнева, ушел и я. Она поехала на запад, я — на восток.

Робин слушал с растущим пониманием. Муралев любил свою жену и свою страну, но ему пришлось уехать. Было временное, исправленное решение — Муралев применил себя к этой конкретной работе, — но оно не продлилось долго.

Джагбир снова взобрался на своего пони и сел, держа ружье наготове у бедра. Одна из собак выползла наружу и лизнула сапоги Муралева. Муралев рассеянно опустил руку, чтобы