Лотос и ветер - Джон Мастерс

на лошадь. — Вы заслуживаете знать, мисс Хилдрет, — сказал он, — и я расскажу вам, когда смогу. Пока прощайте, мэм. До свидания, Хилдрет. До свидания, мисс Хилдрет; для меня это была приятная поездка — за исключением этого — благодаря вашей компании. Могу ли я надеяться, что мне будет позволено чаще видеться с вами, когда вы благополучно устроитесь в этом мирном и счастливом военном городке? Он вдруг улыбнулся и добавил: «Но я действительно хотел бы!» — взмахнул крючком и исчез.

Подошли проводники из комиссариата, рассыпаясь в извинениях, и карета тронулась. Широкая грунтовая дорога вела на запад мимо разбросанных магазинов в сторону военного городка. Энн села рядом с отцом лицом назад и плотнее закуталась в накидку. Резкий ветер с Хайберского перевала холодил ей шею и заставлял мерцать лампы в открытых витринах магазинов. Солнце село; сумерки с каждой минутой становились все серее и темнее на стенах, дороге и листьях деревьев. Внизу, в это время суток, свет казался ее глазам почти голубым. Здесь железо гор закалило его и отняло у него жизнь. Она оглянулась через правое плечо и увидела тусклую плоскую равнину, а за ней, высоко вверху, заснеженные скалы Тиры, где задержалось солнце.

Мимо длинными, приподнимающимися шагами проходили пограничники. Лошади в карете рысью медленно вели хилдретов мимо колонны марширующих горцев. Молодые солдаты маршировали по обочине дороги, их высокие куртки цвета хаки покачивались в такт медленному покачиванию их килтов. Они тяжело ступали, казалось, прижимаясь к земле; они шутили в строю, но двигались с большим величием. Их индивидуальные тела и ощущение их коллективного движения были медленными и флегматичными по сравнению с гибкостью патанов.

Мимо прошел молодой соплеменник; он шел по дороге, словно танцуя, и напевал себе под нос, а в его смазанные маслом, коротко подстриженные волосы был вплетен красный цветок. Верблюды плыли сквозь пыль, словно корабли, пришедшие в порт из далеких морей. Это Робин процитировал ей эту фразу: «Порт принадлежит морю в такой же степени, как и суше». Так оно и было. Пешавар принадлежал Индии, а также горам, степям и песчаным пустыням за Хайбером.

Звон верблюжьих колокольчиков становился все тише по дороге. Должно быть, они прибыли из Афганистана — возможно, прямо через зону боевых действий; даже из России, через Оксус и заснеженный Гиндукуш. Вздохнув, она прижалась к отцу. Она увидела, что ее мать заснула. Отец положил пухлую руку ей на плечо, и она успокоилась. Он был толстым и старым и вряд ли когда-либо понимал, что она имела в виду, но теперь понял. Это дыхание Центральной Азии вызывало в его ноздрях такой же дискомфорт, как и в ее. Это было экзотично и волнующе, но обычные люди должны были объединиться против этого. Если бы они сделали это, она и ее отец — она и Робин — они могли бы найти себе место среди этой враждебности. За пределами этого места были бы эти бесплодные скалы, пули, закон ястреба, пыль и пронизывающий одинокий ветер.

— Вы действительно любите его, мисс? — прошептал ее отец.

— Да.

— Я посмотрю, что можно сделать. Ш-ш-ш!

На окраине военного городка английский часовой в красном мундире окликнул их. Действовал строгий комендантский час. Военный городок днем и ночью охраняли часовые. Отныне они были заключенными. Но это было глупо. Это была не тюрьма, а место, где могли быть дома, мягкость и привязанность.

Перед сном ей явилось лицо одинокого мужчины. Люди хотели убить его. Она попыталась представить, что кто-то хочет убить ее — не просто какую-нибудь англичанку из-за расовой принадлежности, а ее саму, Энн Хилдрет. Она не смогла этого сделать. Вместо этого к ней подошел майор Хейлинг. Он был не один, но, несомненно, ему было одиноко. И, наконец, Робин.

Робин был молчаливым и странным, но когда он посмотрел на нее, ее сердце воспарило навстречу его взгляду. Он сказал, что ему нравятся дикая природа и все безлюдные места. Конечно, он имел в виду, что они бросили ему вызов, что они побудили его выйти и завоевать их? Или, возможно, он имел в виду, что в таких местах он мог спокойно подумать и помечтать о том, что бы он сделал с миром и предстоящей жизнью? Она должна выяснить. В частности, она должна выяснить, что он чувствовал к ней.

Это первое — потому что, если только он не возненавидит ее, она выйдет за него замуж и будет его женщиной. Она не знала, что будет после этого; она знала только, что крошка этого, мимолетная улыбка будут значить больше, чем любовь тысячи Хейлингов.

Итак, сначала это. Затем она заставит свою мать принять то, что уже было фактом, который нельзя было изменить. Папа помог бы, благослови его господь.

Была ли любовь, когда твой мужчина делился ею и отвечал взаимностью, похожа на пребывание в объятиях твоего отца? Или как в зеркале, с твоей подтянутой кожей и воображаемыми глазами Робин через твое плечо? Робин Сэвидж. Энн Кэтрин Хилдрет. Ей было двадцать три, и, черт возьми, она была невинна. Ей придется понаблюдать за Эдит Коллетт и попытаться выяснить.

Она заснула.

ГЛАВА 3

Примерно в ста милях к западу от Пешавара молодой человек в темно-зеленой одежде медленно переходил ручей, пересекавший его путь. Его голова была опущена, но он не смотрел, куда поставить ноги. Его заинтересовали холодные тона воды. Внимательно изучив их, он увидел, что они отражают свинцовое небо над головой и поглощают зеленую гладкость гальки внизу. На середине реки он остановился на несколько секунд, чтобы лучше рассмотреть цвета. Вода стекала по его ботинкам инамочила брюки под черными кожаными гетрами. Затем он подобрал шпагу, перекинул пистолет в черной кожаной кобуре дальше в другую сторону, пока тот снова не оказался у него под правой рукой, и пошел дальше.

Стрелок-гуркха шел в двух шагах позади него, остановился, когда он остановился, и, как и он, смотрел в воду. Но гуркх, который был еще моложе молодого офицера, искал рыбу. Его форма тоже была темно-зеленой; на голове вместо черной фуражки лейтенанта он носил черную матерчатую кепку-дот.

Робин Сэвидж, взглянув вверх, увидел, что чуть не врезался в спину верблюда, и замедлил шаг. Он повернул голову, чтобы убедиться, что все в порядке. Его денщик, Джагбир, был там, в двух шагах позади него; за Джагбиром — конюх, ведущий коня; за конюхом — десять гуркхов, которые теперь плескались в ручье, пересекавшем тропу; длинная колонна верблюдов; среди верблюдов индийские