Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

«Увидимся утром, мистер Харланд», — сказал Риверс, открывая дверь. «А пока рекомендую вам очень тщательно обдумать своё положение».

Харланд сел. Через минуту-другую вошли двое мужчин, которые встречали его в аэропорту, и велели ему следовать за ними. Они провели его в помещение, похожее на спальню в армейской казарме, расположенное через несколько дверей по коридору, где Гриффитс попросил его отдать личные вещи. Харланд отдал ему бумажник, паспорт и телефон, сказав, что больше у него ничего нет. Гриффитс, похоже, принял это.

Он оглядел комнату. Высоко над кроватью было небольшое окно, стол, стул и лампа для чтения. Он предположил, что когда-то это была кладовая. Регулярные углубления на стенах указывали на то, что полки поднимались от пола до потолка. В комнате стоял такой запах, будто её залили чистящим средством.

Он сел на холодном, спертом воздухе и открутил крышку бутылки минеральной воды, оставленной на столе вместе с бутербродами. Он вылил содержимое в бумажный стаканчик, снял обёртку с бутербродов и машинально их съел. Закончив, он опустился на кровать и перевернулся на бок. Подушки не было, а голова всё ещё была чувствительна к прикосновениям. Он задумался о звонке Томаса. Неужели он всё это часть какого-то нелепого византийского плана Виго? Если бы это было так, они бы наверняка выдвинули Томаса в какой-то форме в общей череде обвинений. Тот факт, что они не упомянули его, делал его историю гораздо более правдоподобной. Затем, совершенно внезапно, его разум отключился. Он закрыл глаза и уснул.

Около шести утра он услышал, как открывается дверь. Это застало его в самом глубоком сне, и прошло несколько мгновений, прежде чем он осознал, что в дверях стоит Виго. Он протёр глаза, когда Виго вошёл в комнату и включил настольную лампу, направив её в сторону Харланда. Харланд выругался.

«Ради всего святого, выключите это. Что, чёрт возьми, вы задумали?»

Виго подтолкнул лампу так, что свет отразился от стены, создав вокруг него сияние. Он сел и вытянул ногу.

Итак, Виго пришел послушать его исповедь: Виго, кардинал-исповедник.

«Я полагаю, что с вами связались из ООН», — сказал Харланд.

Он не ответил.

«Ты же прекрасно знаешь, что не можешь меня здесь держать. То, что твои приспешники из «Пятёрки» в меня бросили, просто отвратительно. Ни одно слово из этого не устоит в суде».

«Вопрос мнения, Бобби, вопрос мнения». Виго вздохнул, чтобы подчеркнуть серьёзность положения Харланда. «Знаешь, у меня всегда были подозрения. В тебе было что-то слишком хорошее. Ты слишком старался угодить, слишком контролировал себя. Я знал, что это не в твоём характере. Я знал, что должна быть причина для этого фасада. И этой причиной, конечно же, было чувство вины».

Харланд приподнялся.

«Что тебя гложет, Уолтер? Не хочу вмешиваться в твои проблемы, но всё это кажется тебе довольно паническим и дилетантским. Ради всего святого, мы же все общались с этими термитами с Востока, так чего же ты теперь на меня набросился? Что с тобой вдруг?»

«Потому что ты предатель – предатель, который успокоил свою совесть ханжеской чепухой о работе на международное сообщество. Вот почему». Он остановился и с отчаянием посмотрел на Харланда.

«Знаете ли вы о поэтессе Сафо? Возможно, я смогу рассказать вам о ней».

Видите ли, ни одно стихотворение Сафо не сохранилось. Есть лишь фрагменты, которые использовались в преподавании грамматики. Таким образом, у нас есть некоторое представление о гениальности Сафо, и мы знаем из свидетельств современников, что она существовала, но у нас нет её трудов. Примерно так я представляю себе ваш случай, Бобби. Сейчас существуют лишь отрывочные свидетельства вашей деятельности, но из этих фрагментов мы можем сделать много выводов о вашей значимости как агента StB.

Харланд встал и поправил куртку.

«Садитесь. Я ещё не закончил». Тон был на удивление резким. Впервые ему пришло в голову, что Виго без колебаний убьёт кого-нибудь. «Мокрыми делами» в СССР называли убийства.

Виго не прочь прибегнуть к мокрому делу, подумал он. Но сейчас дело было не в этом. Виго хотел чего-то, чего-то, что, по его мнению, Харланд унаследовал от Грисвальда или чем поделился с ним.

И тут Виго подтвердил все, о чем думал Харланд.

«Если я не увижу никаких признаков сотрудничества, Бобби, тебя посадят. Как минимум, твоя карьера будет разрушена. Я лично убеждён, что вышестоящие власти сочтут твои преступления настолько серьёзными и систематическими, что не останется иного выхода, кроме как привлечь тебя к ответственности».

«Я же сказал, я не в состоянии вам ничего дать».

«Конечно, вы. Зачем Генеральному секретарю просить вас расследовать катастрофу, если он не был уверен, что там есть что расследовать?

– то есть, что вы обладали какими-то особыми знаниями? Что это за знания, Бобби? Почему именно вы? Что вас квалифицирует? Единственно возможные знания, которыми вы могли обладать, должны исходить от Грисволда. Грисволда, человека, который сопровождал вас в Прагу в 1989 году; человека, с которым вы путешествовали в Нью-Йорк; человека, который передавал свой большой секрет в Организацию Объединенных Наций. Всё это восходит к Грисволду, не так ли?

Харланд слушал, заворожённый движениями лица Виго в тени. «Ты теряешь хватку, Уолтер. Из того, что ты говоришь, я делаю вывод, что Генеральный секретарь звонил в Министерство иностранных дел. Судя по времени твоего появления, он, должно быть, переговорил с министром иностранных дел».

Это значит, что вам приказали освободить меня как можно скорее. — Он помолчал. — Итак, Уолтер, если вы не против, я уберусь отсюда к чертям.

Он подошёл к открытой двери. Виго поднял руку.

«Ты совершенно не представляешь, с чем имеешь дело, Бобби, – вообще не представляешь». Он поерзал на стуле, затем повернулся к Харланду. «Что касается расследования твоей деятельности, ни на минуту не думай, что оно закончено. Твоя голова в петле, и мы не отпустим её».

Харланд оставил его сидеть в комнате и направился к свету, льющемуся из кабинета в коридор. Человек, которого он раньше не видел, передал ему вещи. «Закажите мне такси, — потребовал Харланд, — и запишите это на свой счёт».

Харриет ждала его всю ночь. Было семь часов, когда его высадили у её дома в Сент-Джонс-Вуд, большого дома в неогеоргианском стиле, который Харриет называла «новогеоргианским». Он видел её в окно, пересекая гравийную дорожку, застывшую из-за мороза. Она спала за кухонным столом, положив