Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

– диплом с отличием, тёплые слова наставников, признававших его потенциал, абсолютную уверенность в себе, лёгкость восприятия. Воспоминание о себе почему-то вызвало в памяти образ Томаша на склоне горы в армейской форме, отшатывающегося от края ущелья – или, может быть, это была наспех вырытая могильная яма? Если это изображение было записью резни, значит, Томаш был её свидетелем, и это, безусловно, объясняло, почему его выследила группа убийц.

«Или так бы оно и было?» — громко спросил Харланд, обращаясь к пустому вагону.

Томаш знал, что жив. Он знал это уже какое-то время. Из внешнего мира к нему приходили какие-то вещи – запахи, звуки, свет и тени, пробегавшие по его закрытым векам. Но головная боль и неприятные ощущения, исходившие издалека, по всему телу, были слишком сильны, и он спустился вниз по лестнице. Странно, что он воспринимал её как лестницу. Он видел её.

и чувствовал её, и, приближаясь к вершине, он заметил кое-что на лестнице. Стены были холодными на ощупь, а сбоку была привязана верёвка, за которую он держался изо всех сил. Он так и не понял, как спустился обратно: то ли шёл осторожно, стараясь не упасть, то ли каким-то образом добрался до низа, где не было ни света, ни чувств – только сны. Он был доволен там, внизу, хотя понял это только после того, как снова начал подниматься и осознал, что покидает и что находится наверху. Вот почему он никак не мог заставить себя навсегда покинуть лестницу. Наверху он знал, что найдёт себя, то есть своё тело и разум снова соединятся и осознают друг друга. Тогда Томас Рат будет жить, действовать и делать то же, что и другие люди, но пока он этого не хотел.

Ясность этих мыслей удивила его, поскольку в последнее время он ощущал некую туманность, совершенно отличную от боли, которая периодически накатывала на него и затмевала всё. Он стал лучше соображать и вполне сознательно осознавал, что, достигнув вершины, ему придётся принимать решения. Суть этих решений пока ускользала от него, но он понимал, что они есть и что они очень скоро навалятся на него.

Он услышал женский голос и решил открыть глаза и посмотреть, кто это. В тот момент он почти не чувствовал боли – горячее, липкое ощущение в спине и ягодицах, болезненность в шее и плечах и лёгкую пульсацию в голове. Но ничего такого, с чем он не смог бы справиться.

Он подождал, пока голос не стал громче. Кто-то обращался к нему, потому что называл его по имени – Томас. И говорили по-английски.

Это было неудобно, но он справится. Он начал открывать глаза и заметил, что открывается только один, да и тот практически ослеплён светом. Он несколько раз моргнул, постепенно привыкая к яркому свету. И тут его осенило, что ему ужасно трудно дышать. В ухе раздавалось шипение, а сердце колотилось, словно он только что сделал зарядку. Теперь настоящая боль была в горле.

Не прежняя агония, а лишь жгучая, обжигающая сухость, словно при очень серьёзной инфекции. У него также было ощущение, что что-то перекрывает дыхательные пути.

Это была жажда. Он никогда не испытывал мучительной жажды. Он попытался сглотнуть, чтобы хоть немного слюны попало в горло, но горло не позволяло.

Он понял, что в голосе слева появилась новая нота, и женщина, вероятно, обращается к кому-то другому. Но он не мог слушать, потому что был очень сосредоточен на попытке повернуть голову. Раньше ему никогда не приходилось думать о том, как это сделать, а теперь, совершенно необъяснимо, он забыл. Но ему нужно было вспомнить, потому что он хотел воды, и ему нужно было встать и найти эту воду или, по крайней мере, сказать женщине, которая сейчас разговаривала с ним странным, успокаивающим тоном, что вода ему нужна больше всего на свете. Больше всего на свете, слышите? Он знал, что говорит. Он был уверен в этом, но не мог расслышать слов. А потом он понял, что у него во рту столько всего, что он никак не может произнести. Ему придётся вынуть это, чтобы говорить и пить воду.

Поэтому он приказал своей руке схватить то, что ему засунули в рот и от чего у него возникло это хриплое, пересохшее ощущение в горле. Какой рукой он это сделает, было неважно – подойдёт любая. Но ничего не произошло. Он хотел проверить, есть ли у него ещё руки. Ему казалось, что он их чувствует. Но когда не можешь посмотреть вниз и они не реагируют на команду, нелегко понять, есть ли они у тебя ещё.

Внезапно его второй глаз открылся, и, хотя ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к свету, и ему приходилось немного моргать, вскоре он смог смотреть перед собой. На потолке горел свет, и у изножья своей кровати он увидел мужчину и двух женщин. Он был в больнице. Он посмотрел вниз, чтобы увидеть, куда делись его руки, но обнаружил, что они не совсем в поле его зрения. Он повернул голову и проверил их. Теперь, когда он полностью проснулся, это было бы просто. Он пошевелил, или, скорее, дал команду пошевелить головой, но ничего не произошло. Он снова подумал, как он мог забыть такую простую вещь. Может быть, ему дали какие-то лекарства, чтобы он не двигался.

Он посмотрел перед собой, и ему пришла в голову мысль, что лучше всего было бы жить внизу, где он, по крайней мере, не будет испытывать этой невыносимой жажды, а его конечности будут двигаться по его желанию. Но этот человек что-то ему говорил. Должно быть, это был врач. Он говорил очень медленно и очень настойчиво, словно был глупцом. То, что он временно не мог двигаться, ещё не означало, что он идиот.

«Томас, — сказал он, — Томас. Тебя ведь зовут, да? Мы рады снова видеть тебя с нами. Ты был без сознания почти неделю».

«Ты была в коме».

«Он реагирует?» — спросил другой женский голос. «Возможно, его веки просто трепещут из-за толчков».

«Ради всего святого, Клэр», — сказал доктор вполголоса. Невозможно было не заметить его нетерпение. «Если вам нечего сказать, пожалуйста, заткнитесь».

Томаш увидел женщину. Она была в очках. Прямые чёрные волосы.

Красивое, но суровое лицо. Довольно сексуальное. Он надеялся, что не выставляет себя дураком перед ней. Должно быть, он выглядит нелепо, лёжа здесь.

«У вас, наверное, немного болит голова, — продолжил доктор, — потому что на