Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Харланд сразу заметил у кофейного киоска молодого человека в потёртой дублёнке. Он держал табличку, но имя было скрыто рукой. Когда Харланд приблизился, мужчина поднял табличку, чтобы показать имя Шмидта, едва заметно улыбнулся и повёл его на парковку. На улице было сыро, и земля лежала под снегом. Харланд уловил в воздухе металлический запах, который он связал с неукротимой горнодобывающей и плавильной промышленностью старой Восточной Европы.

Вскоре они уже двигались вдоль Влтавы. Он пытался сориентироваться. В глубине души он пытался сориентироваться, чтобы понять направление к району Дейвице, где его держали в здании Главной полиции в первую ночь ареста. Это была пятница, 17 ноября 1989 года, благоприятный, но кровавый день, ознаменовавший начало Бархатной революции. Харланд лишь спустя долгое время осознал всю важность событий, свидетелем которых он стал.

Харланд посмотрел на Старую ратушу через реку и вспомнил, как Грисвальд отправился на встречу со своим связным. Дела у Харланда были невелики, поэтому большую часть дня он провёл, осматривая достопримечательности Старого города. К концу дня стало очевидно, что назревает что-то неладное.

Время от времени он натыкался на скрытные группы студентов, передающих друг другу листовки, которые затем исчезали в переулках, когда переодетые люди

Прибыла полиция безопасности. Молодая женщина в белой вязаной шапке сунула ему в руку листовку, анонсирующую марш памяти Яна Оплетала, студента, убитого нацистами чуть более пятидесяти лет назад. Они немного поговорили. Харланд сказала, что кажется совершенно извращенным то, что, пока весь мир затаил дыхание, ожидая, перекинется ли восстание в Восточной Германии на Чехословакию, студенты готовятся почтить память малоизвестного мученика нацистской эпохи. Она ответила, что это символический протест против режима. За два десятилетия, прошедшие с момента вторжения России и краха Пражской весны, для чехов стало привычным выражать свои протесты метафорически – на расстоянии.

Харланд был гораздо более внимателен к передвижениям сил безопасности, чем студенты, и с наступлением сумерек заметил незаметное появление бойцов в форме хаки и красных беретах. Выяснилось, что это были бойцы Подразделения специального назначения – антитеррористической группы, внедрённой в город, чтобы устроить ловушку. Через несколько часов они врезались в ряды студентов, что привело к сотням жертв. Когда бегущие студенты стали стучать в двери на Народной улице, чтобы их впустили, их соотечественники-чехи были слишком напуганы, чтобы открыть.

У него возник соблазн остаться и посмотреть, что будет, но он решил скрыться и вернулся в тускло освещённую комнату, где они с Грисвальдом провели день и ночь. Его ждали пятеро сотрудников StB и трое полицейских в форме. Они были убеждены, что он был послан иностранными державами, чтобы разжечь революцию на улицах. Листовка в кармане о вечерней демонстрации не помогла ему отрицать свою вину. Его доставили в штаб-квартиру StB и допросили. На следующее утро, когда в Праге среди всех сословий и профессий вспыхнуло открытое несогласие, а Вацлав Гавел поспешил вернуться из своего убежища в Градечке, чтобы возглавить революцию, Харланда передали трём мужчинам, которые отвезли его на виллу.

Время для чехов понеслось вперед, а для Харланда оно повернулось вспять –

вернемся к сталинским чисткам.

Всё это теперь было совсем близко к поверхности. Харланд сознательно попытался думать о чём-то другом.

Водитель резко свернул направо, удалившись от Влтавы, и поехал по мощёной боковой улочке. Пока они стояли на светофоре, он обернулся и протянул Харланду монохромную туристическую карту Пражского Града.

Харланд развернул карту и осмотрел ее, вспомнив, что до того, как он был

Арестованный, он планировал подняться к старинной цитадели, возвышающейся над Прагой. Во втором дворе он обнаружил красный круг, обозначавший объект в центре, который, как ему показал ключ, был фонтаном.

Они промчались последние несколько сотен ярдов до безлюдной площади перед замком. Там снег струился почти горизонтально в свете фар. Харланд отплатил водителю, который в ответ сделал жест рукой, показывая, что ему следует проехать через ворота перед замком. Было ужасно холодно. Он проскочил между двумя часовыми, которые, казалось, не заметили его, и прокрался в обширные, темные пределы замка. Фонтан был впереди него, в первом дворе, но не было видно ни души. Где-то вдали он услышал топот других стражников, марширующих на свой пост. Он осторожно прошел по свежевыпавшему снегу и прошел под второй аркой, обнаружив, что ударился о западный фасад собора Святого Витта. Фасад возвышался перед ним, словно фотонегатив, снег подчеркивал детали резьбы. Он на мгновение поднял взгляд, а затем вернулся к фонтану, сопровождаемый тремя охранниками в синих шинелях с высокими меховыми воротниками, появившимися со стороны Старого королевского дворца. Из ниоткуда у фонтана возникла высокая фигура, которая чертила ногой круг на снегу, оживлённо разговаривая по телефону. Он поднял руку в знак приветствия Харланда и завершил разговор.

С акцентом образованности, напоминающим акцент Томаса, он спросил: «Вы друг Мэйси Харп? Харланд?»

«Да», — Харланд окинул взглядом тощего, слегка сгорбленного великана. На нём было старое коричневое кожаное пальто, которое задиралось на спине и свисало спереди.

Под ним был костюм и плохо завязанный галстук. Его тёмные волосы, гладкие и длинные, были разделены на боковой пробор в стиле, закреплённом в семидесятых.

«Меня зовут Зикмунд. Мистер Харп тоже мой друг. Нам нужно немного подождать, чтобы встретить Новый год пивом, не так ли?»

«Зикмунд?»

«Зикмунд Мыслбек».

Они подошли к «Шкоде» у замка, и Зикмунд сел за руль. Десять минут спустя они оказались в безымянном баре, полном дыма и запаха пива. Зикмунд указал на дверь в задней части дома, которая…

оказался входом в огромный бильярдный зал, в конце которого находилась сцена.

«Сегодня вечером группы не будет», — извиняющимся тоном сказал Зикмунд. «Всё веселье было вчера вечером».

Они сели. Принесли пиво и две подковообразные сосиски с горчицей. Харланд взглянул на своего спутника при свете. Он предположил, что тому лет пятьдесят пять. Когда-то его лицо было очень эффектным, но теперь щеки ввалились, а кожа посерела от работы и сигарет. Он, очевидно, был заядлым курильщиком и поддел сосиску в рот, а в левой руке тлела сигарета.

Некоторое время они молча пили. Зикмунд не сводил глаз с пышнотелой женщины, одетой в джинсы и блузку, покачивающейся на высоких каблуках. Не отрывая от неё взгляда, он вдруг произнёс: «Мне жаль, что с вами случилось здесь, в Праге, мистер Харланд».

«Мэйси вас просветила», — сказал Харланд. «Не могли бы вы спросить, откуда вы его знаете?»

«Вовсе нет. Мы познакомились ещё в семидесятых, когда он работал на ваших людей». Харланд вспомнил, что