Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Мужчина, казалось, понял. Он протянул Харланду зелёную папку, указал на стол и направился в дальний конец здания.

«Я должен сидеть здесь с тобой, — сказал Зикмунд. — Я отвечаю за тебя».

Харланд включил лампу для чтения и открыл папку. «Я рад, что вы здесь, потому что всё здесь на чешском».

Без особых ожиданий или опасений Харланд начал просматривать страницы досье Евы, просматривая каждую запись и передавая её Зикмунду для перевода. Оказалось, что её полное имя включало Еву. Её звали Ирина Ева Рат, единственная дочь Ханны Рат. Она родилась в 1952 году в Праге и училась в школе и университете города, окончив курс изучения иностранных языков в 1970 году. Зикмунд заметил, что для человека необычно так рано бросить университет, и что у неё, должно быть, был большой природный талант.

В подтверждение этого были приложены копии ее оценок по английскому и немецкому языкам.

В книге был большой раздел, посвящённый обстоятельствам жизни её матери и тому, что говорили о ней и её дочери соседи. Похоже, они…

держались особняком, хотя было известно, что мать и дочь были активными сторонниками режима и обе являлись членами Коммунистической партии.

Мать состояла в нескольких местных комитетах и считалась услужливым, хотя и непродуктивным информатором. После окончания университета Ирина Рат была завербована в StB и прошла обучение. Подробности этого не сообщались, но упоминалось, что она действовала под кодовым именем Лазурит. «Она явно была очень перспективным кандидатом, — сказал Зикмунд, — и к тому же привлекательным. Я понимаю, что вы в ней нашли, мистер Харланд». Он взял черно-белый этюд Лазурит, выпавший из целлофанового конверта.

Харланд тоже смотрел на него. Странно: он не испытал того же волнения, которое испытал, когда Томас впервые показал ему удостоверения личности в Нью-Йорке.

Зикмунд читал молча, что вызвало нетерпение Харланда. Он настоял, чтобы тот рассказал ему, что ему удалось узнать.

«Здесь есть всё, что связано с Римом. Похоже, вы были не первым её завоеванием. В штаб-квартире НАТО помогал американец по имени Моррис – Дрю Моррис, военно-морской атташе, тридцати лет». Это стало новостью для Харланда. Зикмунд перелистнул пару страниц. «Её куратор – человек по имени К».

«Что еще там написано?»

«Этот документ был стерт». Он поднял глаза и подмигнул. «Там не хватает двух страниц. Видите ли, вы появляетесь внизу страницы, а затем о вас больше не упоминается. Также имя стёрто здесь и здесь». Он поднял бумагу, показывая, как слова были стерты из машинописного текста и заменены крошечными полосками бумаги, приклеенными к обратной стороне листа. «Это, должно быть, произошло до революции».

Теперь никто не станет этим заниматься. И доступа к файлам у них не будет. — Он остановился и снова посмотрел. — Судя по смыслу этих страниц, они вырезали упоминания о человеке, известном как К. Но одно или два упустили, особенно в конце. Вы знаете, кто такой К, мистер Харланд?

«Это мог быть Йозеф Капек, но я в этом сомневаюсь. Капек был одним из моих контактов после 1980 года. Он работал в чехословацком торговом представительстве в Лондоне и не мог контролировать «Ляпис». К тому же, он был очень низкого ранга. Он много пил, и за то время, что я его знал, а это около десяти лет, он так и не получил ни единой ценной информации. Просто болван».

«Дурачок», — повторил Зикмунд, смакуя это слово. — «Тогда мы поищем другого мистера К. Но всё же Капек нам что-то говорит, не так ли? Это значит, что вами управляла Служба государственной безопасности, а не КГБ. Это даёт мне некоторое представление о К.».

«Какая идея?»

«Всё в своё время. Скажи, ты помог этим болванам или просто вёл их по садовой дорожке? Ты дал им много ценной информации?» Зикмунд посмотрел на него поверх узкой оправы очков.

«Нет. Я дал им то, что могло ввести в заблуждение, или то, что они и так знали.

Вы знакомы с абсурдом разведывательной работы: вы понимаете, о чём я говорю. Слушайте, почему бы вам не прочитать дело от начала до конца? Мне кажется, тогда я лучше его пойму.

Зикмунд начал монотонно, но неохотно. Было много оперативных подробностей – информация о слежке за ними в Риме и Анконе, но не в Орвието. Также были описаны их разговоры о его конкретной роли в британском посольстве в Риме. Харланда мало что удивило или шокировало. В Орвието она передала ему всё, что помнила. Было ещё несколько записок. В одной из них говорилось, что Лазурит прекратила оперативную работу в 1988 году, а пять лет до этого работала переводчиком и экспертом по кодированию, периодически прикомандированным к дружественной державе. «Значит, КГБ», – сказал Зикмунд.

Они снова просмотрели дело. Библиотекарь принёс из тёмного недра архива две гораздо более толстые папки, прежде чем вернуться в каюту, где задремал, закинув ноги на землю.

«Он не зарабатывает денег, а сегодня вечером пришёл ко мне в знак благодарности», — сказал Зикмунд, оглядываясь на библиотекаря через плечо. «Передай ему что-нибудь, когда будем уходить. Иностранная валюта подойдёт».

Харланд кивнул.

Они начали с досье Хенсе, меньшего из двух, и обнаружили четыре упоминания Харланда, включая преувеличенный рассказ о чашке кофе, которую они выпили вместе в Вене. Харланд видел, как детали из отчётов Хенсе того времени были вплетены в дело, представленное Риверсом.

Операция «Stormdrain» – кампания по дезинформации о военной готовности Великобритании – была превращена Хенсом в сенсацию, хотя, когда они говорили об этом, они оба знали, что все это уже давно произошло.

перестало иметь какое-либо значение. Всего было зафиксировано пять встреч с агентом Лэмплайтером.

Рассказ Капека был гораздо более полным. Работа над «Ламплайтером», по-видимому, была важной частью его карьеры, и он уделил много места анализу характера Харланда, который намекал на сексуальную распущенность, пристрастие к выпивке, долги и склонность к меланхолии. Зикмунд прочитал отрывок, описывающий встречу в художественной галерее, когда Харланд был совсем измотан.

«Я никогда не встречал этого маленького засранца в художественной галерее», — сказал Харланд, уязвленный оскорблением.

«Тряпка. Мне тоже нравится это слово».

Капек старался не переусердствовать с клеветой. Его хозяева должны были сделать вывод, что, хотя у Лэмплайтера и наблюдались симптомы общей культурной деградации, его информация всё ещё представляла ценность. Пару раз он специально упомянул, что Харланд рассказал ему, как он ненавидит Милоша Хенсе.

«Этот парень хотел оставить тебя при себе и остаться в Лондоне»,