Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

казались. Ведь, используя эти фотографии, Томаш, должно быть, понимал, что подписал себе смертный приговор. Кочалин знал, что они могли исходить только от него. Но почему Томаш опубликовал видеокадр, на котором он с Кочалиным на склоне горы? Было ли это своего рода признанием вины перед миром – исповедью в грехе? Или он просто послал Кочалину сдержанную подпись?

Он, должно быть, понимал, что его рано или поздно найдут и убьют. Именно в этот момент и произошло удивительное совпадение. Томаш увидел свою фотографию в газетах и решил рискнуть и отправиться в Нью-Йорк. Он знал, что у него очень мало времени, и хотел встретиться со своим настоящим отцом.

Харланду больше не нужно было спрашивать себя о Виго. С самого начала его единственной целью было выяснить, уцелело ли хоть что-нибудь после авиакатастрофы. Все его действия были продиктованы уверенностью, что Харланд добыл информацию или каким-то образом связан с Грисвальдом и шифровальщиками. Беглый просмотр файлов в Праге, фальшивый «Креш» и неуклюжее размещение групп наблюдения красноречиво свидетельствовали о намерениях Виго. Всё было направлено на то, чтобы вынудить Харланда дать ему показания. Это могло означать только одно: он работал на Кочалина.

Зикмунд указал на огни на холмах над дорогой. «Добро пожаловать в Карлсбад», — сказали они. Он вытащил фляжку и поднял её в сторону города. «Выпьем за Карловы Вары — так мы называем этот город —

И за успех вашей встречи». Он передал сливовицу Харланду, который молча выпил. Затем он вспомнил слова Томаша в их последнем разговоре. Из-за него в Боснии убили человека. Как он мог об этом забыть?

Найти многоквартирный дом оказалось несложно. Они быстро проехали мимо, а затем вернулись на другую сторону улицы, чтобы осмотреться более неспешно. Угловой дом был построен на рубеже прошлого века и был богато украшен деталями в стиле модерн. Вдоль верхних этажей тянулись металлические балюстрады, которые сводами выходили наружу, образуя ряд балконов, каждый из которых поддерживался парой мускулистых гигантов-гермафродитов. На углу здания возвышалось сооружение, похожее на башенку, высоко возвышавшееся над крышей и увенчанное небольшим куполом.

«Деньги», — сказал Зикмунд, взглянув на закрытые ставнями окна.

«Эти люди богаты».

Они остановились в небольшом отеле неподалёку, оставив машину на общественной парковке неподалеку. Они попросили номер с видом на улицу, чтобы было видно здание. Дерево преграждало им путь, но вход был виден лишь из угла номера.

Харланд предложил одному из них остаться в комнате и наблюдать за зданием, пока другой осмотрится повнимательнее.

Зикмунд ушёл и вернулся только к утру. Он вернулся слегка под кайфом, переполненный информацией, почерпнутой у уборщицы, соседки и бармена. Семья Рат переехала в это здание около десяти лет назад, поскольку врачи посоветовали пожилой женщине горячие источники Карлсбада, которые помогли ей справиться с артритом. Молодая женщина, которую звали Ирина, преподавала йогу. Но не потому, что нуждалась в деньгах: Рат жили в достатке. Насколько Зикмунд мог судить, за зданием никто не следил.

«Кто-нибудь упоминал Томаса?»

«Никто не помнит, чтобы там жил ребенок или навещал женщин Рат, но это многоквартирный дом: люди приходят и уходят, оставаясь незамеченными».

Из пакета из супермаркета он достал куртку королевского синего цвета с логотипом на груди и спине.

«Это принадлежит компании, которая обслуживает лифт. Последний инспектор оставил это. Уборщик хранил это в своей кладовке, и я купил это у него за пятьдесят долларов. Наденьте это, когда пойдёте завтра».

Они по очереди дежурили у здания. Смена Харланда длилась до рассвета. В восемь он разбудил Зикмунда и сказал, что тот уходит. Он сунул куртку под мышку, а тёмную пластиковую папку, в которой хранил канцелярские принадлежности отеля, под другую. Папка сойдет за планшет инспектора, подумал он.

Десять минут спустя Харланд прошёл мимо швейцара в жилом доме и, кряхтя, указал на лифт. Он вошёл и нажал кнопки всех пяти этажей, на случай, если консьерж проявит достаточно интереса, чтобы заметить, где он вышел. Квартира семь находилась на втором этаже, напротив входа в лифт. Он подошёл к двустворчатому входу и прислушался, держа руку у звонка.

Ни звука. Он позвонил, и после короткой паузы раздался женский голос. Казалось, она задавала какой-то вопрос. Харланд поздоровался по-английски, что показалось ему глупостью, но произвело желаемый эффект. Он услышал, как отодвинулись два засова, и повернулся ключ. Внезапно он увидел Еву.

Она мало изменилась с тех пор, как была сделана фотография для последнего удостоверения личности. Скорее, она даже немного похудела. Лицо её слегка покраснело, а на лбу выступили капельки пота. Её одежда – чёрный топ-леотард и мешковатые красные панталоны – также свидетельствовала о том, что она занималась спортом.

Она слегка нахмурилась, пытаясь совместить английское приветствие с курткой. Она сказала что-то по-чешски.

«Ева», — сказал Харланд, пристально глядя на неё. «Это Бобби Харланд. Это я, Бобби».

Её руки поднялись к щёкам, а рот слегка приоткрылся. Но слов не было. Затем в её глазах быстро промелькнули три разных чувства: сомнение, страх и удовольствие. Она отступила на шаг. «Бобби? Бобби Харланд? Боже мой, это ты». Она помедлила, а затем улыбнулась.

Тот же безупречный английский, подумал Харланд, та же интонация в голосе, те же светло-карие глаза.

«Извините, что пришёл вот так», — сказал он. «Мне следовало позвонить, но я решил, что лучше приехать лично».

«Как вы нас нашли? Почему вы здесь?» Она снова оглядела его с ног до головы. Её взгляд остановился на логотипе куртки.

«Ничего, если я войду? Мне нужно с вами поговорить».

Из коридора справа раздался голос пожилой женщины. Она представилась Ириной.

«Прости, я забыл, что ты не называешь себя Евой. Я никак не могу привыкнуть к Ирине». Он сказал это любезно, но Ева посмотрела на него так, словно он её в чём-то обвинял. Это будет совсем нелегко.

В свете, льющемся в квартиру, появилась мать Евы.

Она была из тех невысоких, хорошо одетых старушек, которых можно увидеть в чайных по всей Средней Европе. Она держала металлическую трость и с трудом передвигалась. Харланд кивнул ей и мельком взглянул мимо неё в квартиру. Она была просторной и уютно обставленной. Тёмный паркетный пол был покрыт дорогими коврами.

Две женщины разговаривали по-чешски. Ева не отрывала взгляда от лица Харланда.

«Моя мама задаёт тот же вопрос, что и я. Почему ты здесь?»

Харланд подождал немного. Он уже обдумал, что сказать.

«Было бы лучше, если бы я вошел».

Ева отошла в сторону и жестом пригласила его пройти через вторую пару двойных дверей