Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

«Возможно, — сказал он. — Но это моё прошлое. С тех пор, как я поговорил с Томасом в Нью-Йорке, я понял, как чертовски мало я знаю о своей жизни. В поезде ты говорил что-то о том, что историю человека скрывают от него самого. Я хочу знать свою историю».

«Но для вас в этом есть что-то ещё, не так ли? Вы считаете, что Кочалин узнал от ваших коллег о вашем плане купить архивы разведки. Вы считаете, что они сообщили ему о вашем приезде?»

«Верно», — сказал он. «Именно так я и думаю. У меня была теория о том, что он перехватил зашифрованный трафик между нами и посольством, но гораздо более вероятно, что его местные кураторы проинформировали его о плане».

И это всё, что ему было нужно. Он точно знал, где меня найти, и мог делать всё, что ему вздумается, и никто в Лондоне об этом не узнает».

«Как думаешь, они догадались?»

«Интересный момент. Думаю, у Виго были подозрения. Возможно, он даже изначально был ответственен за то, чтобы предупредить Кочалина, но сомневаюсь, что он хотел того, что произошло». Он остановился. «Но я скажу вам одну вещь: Кочалин спас мне жизнь».

'Что ты имеешь в виду?'

«Олег Кочалин спас мне жизнь. Когда отёк в паху не спадал, врачи обследовали меня и обнаружили рак в одной из…

Яичко. Они успели как раз вовремя.

Она открыла рот от удивления. «Ты серьезно?»

«Без сомнения. Я и не подозревал, что что-то не так. Если бы Кочалин не оказал мне услугу, не ударив по яйцам при нашей первой встрече, я бы, наверное, уже был мёртв».

Она поморщилась. «С тобой все в порядке?»

«С тех пор никаких признаков. Они хорошо поработали. В этом плане всё в порядке».

Наступило молчание, оба погрузились в свои мысли. Харланд встал и снова подошёл к окну. Странно было оказаться в Сенчури-хаусе с Евой и призраками былых подозрений.

«Ты посмотрел на меня, когда мы были с Текманом и Виго, — сказал он из окна. — Ты что-то мне говорил. Что это было?»

Она улыбнулась. «Вот увидишь. У тебя очень умный сын, Бобби. Он такой же, как ты. Он всё обдумывает, пока не найдёт решение». Она посмотрела на потолок, и вдруг её самообладание рухнуло. Голова упала на грудь, плечи сотряслись от рыданий. Она рассеянно начала проводить руками по волосам, плечи продолжали тяжело подниматься.

«Я не могу поверить в то, что случилось с моим прекрасным сыном. Это моя вина».

Харланд подошел к ней, положил руки ей на плечи и обнял.

«Это не твоя вина, — прошептал он. — Ты должна это понять».

Она попыталась заговорить, но не смогла вымолвить ни слова. Он притянул её к себе и погладил правой рукой по голове.

«Он умрёт», — сказала она. «Я знаю, что он умрёт. Он сказал мне, что хочет умереть. Бобби, я не знаю, как буду жить без него. Было важно, что я не видела его всё это время, но, по крайней мере, я знала, что он жив».

«Вы не думали, что он мог оставить вас, потому что знал, что собирается сделать что-то опасное, и не хотел вовлекать вас в это?»

тихо спросил он.

«Это очень мило с твоей стороны. Но нет, он ушёл, потому что не мог выносить моих встреч с Олегом. Если бы я только сказала ему, чем занимаюсь».

«Но теперь-то ты это сделала», — сказал Харланд, зная, что она, должно быть, выболтала всю историю за долгие часы, проведенные у его кровати.

«Да. О, Бобби, я не могу вынести того, что с ним случилось. Я не могу жить с мыслью о нём в таком состоянии. Я знаю, что ему лучше умереть, но…»

Она погрузилась в себя, падая на бёдра. Харланд гладил её по спине, чувствуя себя неспособным утешить её. Теперь он понял, что близость общего горя так же трудна, как и близость любви. Он сидел, глядя перед собой на пустые, тёмные помещения офисов, расположенных за жилыми помещениями, и удивлялся, почему он так и не смог вернуть себе эту часть себя.

Наконец Ева немного приподнялась и вытерла глаза. Взгляд у неё был остекленевший, словно у человека, чьи мысли совершенно далеки от реальности. Какое-то время она смотрела в окно, слегка кивая головой, пока мысли лихорадочно неслись. Затем она потянулась к бутылке вина с другой стороны стола. Харланд наклонился, взял её и наполнил её бокал. Она поблагодарила его и снова потянулась, на этот раз за пачкой сигарет. В этот момент её волосы упали с затылка, и он заметил овал тёмной кожи чуть ниже линии роста волос – родимое пятно, которое он целовал сотню раз за долгую ночь в Орвието. Тогда это казалось ей её сутью – знаком её уникальности. Он наклонился и поцеловал её в шею, когда она вернулась в сидячее положение. Это был импульс. Он не подумал об этом, и на долю секунды подумал, что она в ужасе обернётся. Она сказала что-то, чего он не услышал, и повернулась к нему, слабо улыбнувшись.

«Я помню, ты уже это делал».

«В Орвието», — сказал он.

«Орвието».

Он наклонился, прижавшись лицом к её затылку, и снова много раз поцеловал родимое пятно. И пробормотал то, что сложилось в законченные предложения где-то в его сознании и ждало, когда его озвучат, больше четверти века.

«Я люблю тебя, Ева. Я всегда любил тебя. Я никогда не переставал любить. Я не могу остановиться».

Она снова повернулась к нему. «Странно, что ты продолжаешь называть меня Евой. Мне это нравится».

«Ева, — настаивал он. — Я люблю тебя, Ева». Он был удивлён. Он не следил за собой. Он потерял бдительность.

Она держала его лицо между пальцами, словно пытаясь успокоить его, и смотрела на него. В её глазах было отчаяние.

«Ты должен…» — пробормотала она. «Ты должен…»

«Помочь тебе?» — спросил он. «Конечно, я помогу тебе. Ты же знаешь».

«Он очень скоро умрет», — сказала она тихо и буднично.

В своей прежней жизни – пятью минутами ранее – Харланд попытался бы успокоить её, сказав, что у Томаса есть шанс восстановиться – в конце концов, это было огнестрельное ранение, а не инсульт. Он бы говорил