Клан - Кармен Мола

Отрикошетившая от стены пуля заставила бандита с булавочными глазками воздержаться от дальнейшей стрельбы, но Элена не смогла воспользоваться моментом: раненая, она пыталась отползти, когда он ее настиг. Сарате не посмел стрелять, поскольку их тела переплелись и он боялся промахнуться, и уже через секунду головорез опять стоял на ногах, прижимая пистолет к виску Элены и прикрываясь ею, как щитом.

– Можешь не сомневаться, я ее прикончу, – прошипел он.

Капсула с сердцем Марвина!

Эта мысль электрическим разрядом пронзила мозг Анхеля, и через долю секунды он расстрелял еще бившееся сердце брата. Оно разлетелось во все стороны. Один из фрагментов прилип к белоснежной стене.

– Не стреляй…

Шепот лежавшего на каталке старика прозвучал приказом, и прицелившийся в Сарате бандит не успел нажать на спусковой крючок.

– Что ты наделал, сынок?

Сарате больше не держал на мушке отца. Теперь он прижимал дуло пистолета к собственной груди, к собственному сердцу. Сейчас никому не нужно было объяснять, какие ставки оказались на кону.

– Отпусти ее.

Скосив глаза на Элену, он увидел, что она плачет. Кровь текла по ее губам, которые он столько раз целовал, прядь волос свисала на глядевшие на него с любовью и мольбой глаза. Рана на бедре продолжала кровоточить, но никакая физическая боль не могла сравниться с душевной мукой, потому что теперь все карты были открыты и шансов на выигрыш у Сарате не осталось. Он потерпел ужасное поражение.

– Анхель, ради бога, только не это…

Так шепчут вдовы над трупом мужа, плача у него на груди. Отчаянные, бесполезные слова.

– Ты хочешь жить? – обратился Анхель к Сипеени. – Забери мое сердце, отпусти Элену.

Сейчас он подумал о том, кем были они с Эленой в центре этого кошмара. Что означала их любовь? Два незначительных, случайных человека. Их гибель нельзя сравнить со смертью Эухенио Сарате. Клан не был призраком, которому никто не нужен, чтобы он продолжал существовать. Сипеени нужен Клану, еще как! Именно он держал в руках все бразды правления. Убить его означало обезглавить чудовище, свершить правосудие. И Сарате хотел бы исполнить эту благородную миссию, но не мог. Его долго питала ненависть, но теперь, в кульминационный момент, он понял, что ошибался. Глубоко ошибался.

В решающую минуту любящий человек все сделает ради своей любви.

Ради Элены.

Сипеени едва заметно пошевелил рукой, приказывая громиле отпустить Элену.

– Я уберу пистолет, когда она позвонит мне с улицы и подтвердит, что находится в безопасности, – предупредил Сарате.

– Отвези ее вниз и отпусти, – приказал Сипеени.

– Нет, оставь меня, не трогай! Я не хочу! Анхель, не сходи с ума! Убей его, ради бога!

Элена вырывалась, но была слишком слаба, и громиле ничего не стоило схватить ее под мышки и вытолкнуть в дверь. Анхель закрыл глаза, зная: она будет искать его взгляд и надеяться, что связующие их узы заставят его изменить решение. И он закрыл глаза, чтобы не передумать, чтобы она не увидела его слез.

Не увидела, что он решил отдать свое сердце.

Крики Элены удалялись, пока не затихли совсем, оставив за собой страшную пустоту. Когда Анхель открыл глаза, в операционной стоял еще кто-то. На этот раз в него целился тощий, как спичка, наемник: они побоялись, что, оставшись с Сипеени вдвоем, Сарате его немедленно прикончит. Они не знали, что он бы этого не сделал. Просто не смог бы.

Он лихорадочно вглядывался в лицо отца, пока его черты не расплылись, превратившись в черты совершенно незнакомого человека, какого-то старика с намазанной йодом грудью. В Сипеени.

– Значит, ты никогда не работал в полиции «кротом»? Это тоже было вранье?

– Работал. В самом начале. Судья Бельтран отправил меня расследовать деятельность Клана. Мне пришлось поехать в Африку и установить слежку за Ортисом. Это было в восемьдесят четвертом году. Ты тогда только родился.

– Ты его убил?

– Ортис не тянул на роль Сипеени. Я забрал его имя и бизнес. А потом много лет был одновременно Эухенио Сарате и Аркади Ортисом…

– Пока судья не начал что-то подозревать? И тогда ты решил «умереть». Кого же мы похоронили? Кого мы с мамой оплакали?

– Не знаю. Какого-то наркомана, бродягу. Его выбрал Гальвес. Я выстрелил ему в лицо, чтобы никому не пришло в голову заглянуть в гроб.

– Ты чудовище. Твоя жизнь приносила только боль.

– На самом деле жизнь не выбирают. Решения, которые человек принимает, заложены в нем с рождения. Я принимал свои. Ты – свои. Ты мог бы жить и дальше, правда? Но ты уступил свою жизнь Элене.

Сарате не стал отвечать. Он понимал, что не только оставил в живых Элену, но и пообещал продлить жизнь отцу. В кармане завибрировал телефон. Он поднес его к уху, не убирая пистолет от груди.

– Анхель, со мной все в порядке… Мириам уже знает, выиграй время, они в пути…

Ее голос звучал на фоне грохота машин, на фоне непрекращающегося рокота Мадрида – города прекрасного, но жестокого. Такой же была и история его любви, подумал Сарате. Что она будет помнить об этих годах? Что почувствует, услышав его имя?

– Анхель, ты меня слышишь? Выиграй время!

– Я тебя люблю, Элена.

Он разъединил звонок. У него не было сил слушать ее плач. Он закрыл и эту дверь. И остался совсем один.

– Теперь аккуратно положи пистолет на пол, – сказал Сипеени.

Все кончено. Его жизнь должна оборваться, чтобы продлилась жизнь человека, которого он всегда любил, о котором каждый вечер думал перед сном. Этот человек руководил его поступками, когда самого его уже давно не было рядом. Ему Анхель посвящал свои успехи в полиции, словно отдавая дань памяти.

Ну что ж, и на этот раз все должно быть точно так же!

Дань Эухенио Сарате! Но не старикашке, который задыхался на каталке, выпрашивая у него сердце.

Найдя простейшее решение для, казалось бы, неразрешимой проблемы, Анхель понял, как должен поступить.

Он отдаст дань человеку, которого всегда любил, хотя того и не существовало в действительности, а заодно отдаст дань попутчикам, погибшим в Сахаре, друзьям, потерянным в Мадриде. Всем жертвам, призраки которых сейчас смотрят на него, готовые пройти с ним вместе невозвратный путь.

Но главное – он отдаст дань Элене Бланко. Своей любви.

Анхель нажал на спусковой крючок, пуля вошла в его тело, разорвала грудную клетку и врезалась в сердце, захлебнувшееся болью и кровью перед тем, как остановиться навсегда.

Его сердце не подарит жизнь чудовищу.

Глава 68

На пляже Лама-Моначиле лениво мурлыкало море. Городок Полиньяно-а-Маре высился на скале, над Адриатическим морем, и бирюзовая вода сверкала в лучах едва возникшего над