Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

— А теперь, мистер, надевайте камзол и спускайтесь вниз, пойдем в город. Наконец я вас, дорогой кузен, имею возможность показать свету.

Что такое «камзол», Харитон не знал, но, подумав, решил: это не что иное, как узенькие штаны — джинсы с кармашками позади, которые ему полюбились. Наспех одевшись и сообщив по телефону о готовности, спустился со своей верхотуры.

Ляночка тоже принарядилась, будто на танцы, надела белоснежное платьице с пышными оборками.

— Ну, как он смотрится со стороны, товарищ Колумбас? — стала она вертеть во все стороны Харитона. — Не стыдно будет показаться на люди?

Покорный Харитон краснел и шмыгал носом. Хоть и не по нутру был ему этот осмотр, однако вынужден был подчиниться — ничего не поделаешь, коль попал под опеку такой особы, как Ляна.

Солидно шествовали они улицами Новотуржанска, теми улицами, которых пока не знал еще Харитон, и Ляна охотно и увлеченно рассказывала ему, где и что находится и почему именно здесь, а не в другом месте. Показала ему школу, где учится, где теперь и Харитон станет набираться знаний. Однако надолго возле школы они не задержались, так как Ляна вполне резонно пояснила:

— За зиму налюбуешься, обойдешь все классы и коридоры. Тем более, я знаю, не очень-то вас, мальчишек, школа привлекает…

И откуда ей знать это, удивляется Харитон, — не девчонка, а какая-то пройдоха, все она знает, все понимает, такую в себе силу имеет, что даже он, непокорный Харитон, ей подчиняется.

Новотуржанск не из тех городов, где с рассвета до полуночи по улицам снуют люди. Новотуржанцы народ деловой, каждый занят. У них нет времени торчать на улице или слоняться от нечего делать. Ляна с Харитоном были чуть ли не единственными прохожими. Они упорно держались затененной стороны улицы — ведь на солнце недолго вытерпишь.

И все же Ляна повстречала нескольких знакомых. Первой появилась из палисадника худощавая школьница в пестрой «размахайке» и с белой шляпкой на голове. Она смотрела из-под руки на прохожих, ее интересовал молодой человек, на Ляну она даже не глянула. Убедившись, что молодой человек ей незнаком, она направилась в дом. Ляна окликнула ее:

— Сурмачева! Почему улепетываешь?

Сурмачева радостно пошла ей навстречу:

— Лянка, я тебя совсем не узнала!

— Милочка моя, ты, я знаю, рядом с хлопцами девчат никогда не видишь.

Сурмачева вспыхнула, словно георгин, но ни возражать, ни обижаться не стала.

— Вернулась?

— Как видишь…

— У тебя дедушка…

Ляна грустно склонила голову:

— У нас большое горе…

— И наша бабуся хворает. Я так боюсь…

Некоторое время девочки стояли опечаленные. Харитон смотрел под ноги, не зная, как себя вести в таких случаях.

Первой опомнилась Ляна. Отогнав грусть, переключилась на Харитона:

— Познакомься, Люба. Это мой братишка. Он теперь будет жить у нас и учиться в нашей школе. Смотри не обижай моего Харитона, он такой, что обиды не потерпит.

Люба исподлобья зыркнула на Харитона. Он тоже посмотрел на нее, отметив, что она могла бы быть даже красивой, если бы не такая худоба и хоть немного согнала бы с носу эти рыжие веснушки. Не понял Харитон, что именно веснушки делали ее личико симпатичным и милым.

Расстались быстро, потому что и говорить-то, собственно, было не о чем. Знакомство состоялось, а теперь — у каждого свои дела: Люба осталась у калитки, Ляна повела Харитона дальше.

Харитон шел неохотно, чувствуя себя как бы на поводу у Ляны, будто шел он не по собственной воле, а кто-то тянул его на веревке. Ляна бойко поглядывала по сторонам. Харитону это не нравилось. Подозревал: она его водит нарочно, хочет похвастаться, что заимела подвластного себе человека, о котором должна заботиться и которого должна опекать.

Из-за угла показался парнишка в старенькой, неопределенного цвета майке и таких штанах, что просто удивительно, как он их натянул. Ляна очень обрадовалась ему:

— Эй, Чупринский! Салют, старина!

— Салют! — прошепелявил, поморщившись, «старина» и смерил Харитона взглядом с головы до ног.

— Чего смотришь-то? Знакомьтесь! Это мой брат Харитон, будет теперь учиться в нашем классе.

— Не возражаю.

Ляна насмешливо фыркнула и сочла необходимым предупредить:

— Ты мне смотри, не задирайся с ним! У него кулаки крепкие, он у себя в селе спортом занимался.

Чупринский еще раз бросил критический взгляд на Харитона, сплюнул сквозь зубы и произнес:

— И то дело.

Ляна спросила, открыт ли магазин культтоваров.

— Не интересовался, — коротко отозвался Чупринский.

— Ох, Чупринский, равнодушие не доведет тебя до добра! Скоро занятия, а его культмаг не интересует. Или ты уже достал все учебники?

— Достанешь, а потом учи…

Чупринский, чуть мешковатый, чуть чудаковатый, не лишен был чувства юмора, но выдавал его скупыми, совсем крохотными дозами.

— Ну, будь здоров, Чуприк! Встретимся еще на школьных меридианах!

— Хочешь не хочешь, а придется… — пожал плечами Чупринский.

В магазине встретили еще нескольких учеников, среди них двух или трех восьмиклассников. Ляна и с ними знакомила Харитона, предупреждала, что в обиду брата не даст и будет защищать его всеми дозволенными и недозволенными способами. Восьмиклассники снисходительно улыбались, бесцеремонно рассматривали Харитона, ни о чем не расспрашивали, не выказывая ни дружелюбия, ни враждебности. Учебников, интересовавших Ляну, в магазине не оказалось, и она кружными улицами повела брата домой. Пообещала завтра свести на завод и показать ему все по-своему, потому что у папы времени нет, чтобы как следует ознакомить гостей со своим хозяйством.

Ляна взялась следить за одеждой Харитона, чтобы ходил опрятным и одет был по-человечески. Велела подать ей штаны и рубашку, налила в таз воды, выстирала как умела и повесила на веревке в саду под яблоней — пусть сохнут. Смотрел на ее работу Харитон и не знал, радоваться или горевать от такой опеки.

На следующее утро Ляна позвонила ему рано, но Харитон уже не спал. Сидел у окна, смотрел в туманную даль, едва различал чуть заметный ряд заводских труб. В мыслях же был далеко, у Десны. Бродил по лугам, заглядывал в клетки зверей. Вздыхал сокрушенно — все чудесное, дорогое осталось там, за высокими холмами, до него Харитону уже не дойти, не долететь. Здесь его новый дом, здесь его родня…

Услышав звонок, вздрогнул — он и ждал его и побаивался. Ляна ему нравилась. Трогали ее заботы о нем, но в то же время она связывала его по рукам и ногам и — он чувствовал это — неумолимо и решительно подчиняла собственной воле.

— Хау ду ю ду, мистер Колумбас, гуд монинг! — пропело в трубке.

Харитон обрадовался: понял все