Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

подобное фантазирование способны только такие несерьезные люди, как Ляна, но не перечил, потому что ему нравились Лянины рассуждения. Его снова обуревали мечты, он представлял себя за рулем, дороги вновь вели его к далекой лесной сторожке. Только на этот раз он был уже взрослым и встречала его тоже взрослая Яриська. Она стояла перед ним, виновато потупившись, не зная, как оправдаться в том, что когда-то столь сильно обидела Харитона.

Преодолев высокий холм, машина сначала бежала по косогору, потом спустилась в котловину. Харитон так и не заметил, когда на дне котловины вдруг возник сказочный лес, блеснула кривая полоска реки. Только теперь понял — то, что он раньше принимал за черту леса, — продолжение той же бескрайней степи, а то, что дедушка называл дубравой, оказалось зеленой полосой в пойме реки, того самого Донца, о котором он слышал, живя на Десне, читал в учебниках.

Дед Макар подтвердил Харитонову догадку:

— Вон он, наш Донец, Харитон. Не Днипро, а тоже река…

Харитон промолчал, хотя полностью был согласен с дедушкой.

— Ой, дедуся, разве можно Донец равнять с Днепром. Днепр — это чудо, краса и величие, а Донец узенький. Вот если бы вы повидали Десну…

К удивлению Харитона, дедусь ответил:

— Почему не видал? Мы, Журавлевы, тоже с Десны. На Десне, внучка, родились, а то где ж?

Харитон собственным ушам не поверил, думал, морочит голову Лянин дедушка. Привык к тому, что старшие почему-то любят привирать младшим.

Машина тем временем достигла реки, проскочила мост. Харитон залюбовался не широким, но таким тихим и красивым Донцом, что у него даже под сердцем заныло — будто на Десну попал. За Донцом дед Макар сбавил скорость и, крутнув руль, свернул в сторону, выехал на полевую дорогу. Вскоре нырнули в лесную сень, попетляли узенькой дорожкой, укатанной многими колесами. Ехали долго, пока не очутились на просторной поляне, на краю которой виднелся густой зеленый камыш, а, за ним синел Донец, приветливый, ласковый.

Здесь стояло, замаскировавшись в кустах, несколько легковушек. Людей не было видно, только в камыше маячила чья-то соломенная шляпа да взвивалось не то ореховое, не то бамбуковое удилище. Дедушка выбрал местечко поукромней, поставил «Москвич» в холодок, скомандовал:

— Вот и приехали, вытряхивайтесь, воробьята!

— Вытряхиваемся! — крикнула Ляна и первой очутилась на поляне.

Они сидели в примятой траве, недалеко от воды, и слушали рассказ дедушки.

— Мы, Журавлевы, с Десны, — подтвердил прежнее, неожиданное даже для Ляны сообщение дедушка. — Не всегда Журавлевы жили в Донбассе.

Харитон молча слушал и представлял себе великую и необъятную землю. Десна, Бузинное, Боровое — это лишь точки, мало заметные, невероятно красивые, такие родные, неприметные уголки нашей земли.

Десна течет в Днепр с севера через леса и неоглядные просторы за пределами Украины, из глуби России.

Есть в глубине великой России, где-то на Брянщине, в лесных чащах, в зеленой деснянской пойме, село Журавли. Вот где в начале века родился Макар Ерофеевич Журавлев. У них там почти все Журавлевы. И все малоземельные. Немного там земельных угодий, да к тому же их еще и богачи захватили. У деда Ерофея Журавлева земли было мало, а сыновей много. Негде им было приложить руки, шли внаем, потому что если не заработаешь, то за долгую зиму помрешь в своих Журавлях. Меньшие отправлялись на заработки куда-нибудь поближе, а старший брат Макара пошел с людьми невесть куда — в Донбасс: ходили слухи, что там кузнецы хорошо зарабатывают, а Журавлевы в своем родном селе слыли кузнецами-умельцами. Ковали Журавлевы, а если бы не ковали, то не прокормились бы на земле, хоть и рыбкой из Десны и зверем лесным промышляли.

— Уже через год, то ли два старший брат с заработков вернулся. Не узнали в Журавлях нашего Демьяна. Одет по-городскому, в сапогах, с деньгами в кармане, с гармонью — на золотую жилу напал. Рассказал родителям, что́ и как: в том Донбассе столько работы, что трудовому человеку, ежели он мастеровой да не ленив, озолотиться можно. Не думая долго, наш родитель велел собираться всему семейству, повел нас в незнакомый край Донбасс. Так что мне будто во сне привиделась Десна, остались в памяти синие озера и непроходимые грибные леса. Мне было лет десять — двенадцать, когда меня вывезли из Журавлей. Стоят они над Десной, не опустели, ведь другие Журавлевы остались там, а мы ушли в свет. Мы, Журавлевы, цепкие, вроде дерева. Где ни осядем, там и укоренимся, потому как руки у нас не ленивые, ко всякому делу привычные и до всего хваткие. Долго наш родитель бродил по Донбассу, всякой работы испробовал, не озолотились мы тут, но живы остались, пока не осели в той долине, где и сейчас живем, на нашей улице Журавлевых. Хорошо тут, как на Десне: Донец поблизости протекает, а главное — дело всю жизнь рукам было, да еще какое! Если б не старость, не видать бы ему конца, а так ничего не поделаешь — отработал свое, теперь ваша очередь, дорогие внучата мои…

Харитон слушал дедов рассказ, будто сказку, улавливая в нем что-то общее со своею судьбой, и чувствовал, что этот малознакомый морщинистый дед, так не похожий на Андрея Ивановича, оказывается, тоже близок ему по судьбе, по местам, где рос, по мыслям. Деда Макара подростком оторвали от Десны, жизнь оторвала, сам он никогда не покинул бы тех зеленых чащ, грибных лесов и голубых озер в деснянской пойме. Ни за что не покинул бы по собственной воле всего того родного, знакомого и Харитон. Но жизнь так сложна, так неожиданна в своих поворотах, что человек иногда должен оставить родной угол и искать другой. Харитон частенько думал: а может, зря он оставил Десну? Может, не стоило сопротивляться той тяге, что иногда, неожиданно всколыхнувши сердце, так влекла его в родные места? Разве ему не нашлось бы там дела, не нашлось бы добрых людей, которые приголубили бы его, пристроили?

К какому же делу он мог там прилепиться? Даже Харитон в свои неполные пятнадцать лет понимал, что в Бузинном и в Боровом ему, как и многим его ровесникам, настоящего дела не найдется. Жизнь прожить — не поле перейти. Жизнь прожить — это получить какую-то профессию, трудом своим людей удивить. Это он твердо усвоил от деда Андрея. Помнил, что дедушкин сын, дядя Вадим, хоть и родился в селе, а настоящее дело нашел в городе, в Донбассе. Дедушка Андрей мечтал о том, что и Харитон, окончив школу, пойдет в люди за высокой наукой. Оборвалась мечта…

Что-то общее, близкое, оказалось у Харитона и деда