Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Ляна, будто маленького, подвела Харитона за руку к своим одноклассникам, задиристо поздоровалась:

— Эй, желторотые, примете в компанию? А то, может, стали восьмиклассниками и зазнались так, что и не подступишься?

— Давай, малявка, пристраивайся, а то без тебя никого из нас в восьмой не пустят…

— То-то же, птенчики! Но я не одна — знакомьтесь: мой брат… — и, выждав с минуту, чтобы привлечь внимание всех, представила: — Харитон Колумбас собственной персоной пожаловал в наш славный восьмой!

Кое-кто из любопытных сразу:

— Как, как? Колумбас? Может, Колумб?

— Как вам угодно, он согласен и на Колумба.

— А с какой целью в наш класс прибыл Колумб?

— Что значит — с какой? Или прославить, или пустить ко дну.

Харитон краснел, потел. Он понимал и любил шутки, и ему даже понравилось такое знакомство, а в характере Ляны для него открывались всё новые и новые черты. Кроме того, он обнаружил, что его сестренка пользуется авторитетом среди одноклассников.

— Неужели такой отстающий? — округлила глаза одна из девчонок.

— Боюсь, что среди наших «мужчин» и отличник сядет на мель…

— Оригинальная фамилия, — сказал историк.

— Характерная фамилия, — отметил преподаватель литературы.

Те, кто не делал переклички, а сразу же начинал урок, вскоре наталкивались взглядом на симпатичного чубатого незнакомца, запоминали его, а учитель географии, прервав свой рассказ, даже поинтересовался:

— Новенький?

— Мой брат! — гордо сообщила Ляна.

В классе прошелестел доброжелательный смешок, весело засветились глаза у географа, а за Харитоном с тех пор так и утвердилось: «мой брат».

В первый день Харитон чувствовал себя неспокойно, боялся, что вызовут «новенького», поинтересуются, что ему запомнилось из прошлогодних программ. Дрожал, боясь осрамиться перед классом, а сам думал: «Как это чудно́ получается? Читаешь книгу, слушаешь учителя — все ясно как на ладони, все знаешь, а вызовет учитель — и у тебя из головы все вылетело, стоишь пень пнем, сердишься и на учителя и на себя, молчишь… И самое противное — велит учитель садиться, сядешь, а у тебя в голове готовый ответ, да уж поздно…»

На переменах ребята старались втянуть Харитона в свою компанию, держались с ним, будто не сегодня познакомились, а давно уже неразлучные друзья, расспрашивали его: откуда, почему переехал, надолго ли?

О том, как учился, какие оценки в табеле, у школьников интересоваться не принято. В Бузиновской школе хорошо знали возможности Харитона, в Боровской никто не интересовался его способностями, не лезли с подобного рода вопросами и здесь. Школьники — народ смышленый, битый, знают: всяк учится так, как умеет или как хочет. Лишь староста класса спросил:

— А хобби у тебя есть?

Харитон слыхал это чужеземное слово, но что оно означает, забыл, поэтому, виновато понурившись, замигал. Его выручили ребята:

— В футбол играешь? Или хоккеем увлекаешься?

Харитон вспомнил, что «хобби» — это не что иное, как увлечение, и поэтому вполне серьезно ответил, что больше всего любит природу. И рассказал, как в придеснянских лесах подкармливал с дядькой Евменом зверей, как ухаживал за животными в зоопарке Боровской школы.

— У нас там даже лосиха жила.

Тут не только ребята окружили Харитона, но и девчонки. Уж очень их удивило, что где-то в далеких лесах на Десне, где раньше жил и учился «мой брат», до сих пор бродят лоси и дикие кабаны, что их можно видеть, кормить из рук и даже погладить.

Ляна все это подтвердила, рассказала, как угощала лосенка зефиром, но не успела довести свой рассказ до конца — голосистый звонок снова позвал в класс.

Из школы Харитон возвратился с таким чувством, будто уже не один день в ней проучился. Ребята отнеслись к нему с уважением и доверием, он оценил это и, сказав себе: «Хорошие ребята», легко вошел в их живой, непоседливый коллектив. Его, правда, немного беспокоили и стесняли пытливые, настороженные взгляды девчонок, но он безошибочно чувствовал, что в них не было ни насмешки, ни тем более пренебрежения. Ему просто было стыдно сразу подружиться с девчонками — ведь он уже не первоклассник, а почти парень, у которого вот-вот под носом пробьются усы.

В конце уроков к нему подошел староста класса, в очках — то ли для того, чтобы казаться солидным, то ли потому, что он действительно плохо видел, — поинтересовался:

— Колумб, подумай, в каком кружке проявишь свои способности.

Харитон не придал этому особого значения. Школьная доска объявлений призывала восьмиклассников вступать в разного рода кружки, преимущественно технические. Харитон приехал сюда из края хлеборобов, техника ему была мало знакома, интересовала и отпугивала одновременно, как все неведомое и таинственное. Поэтому он сказал старосте, что его хобби природа и что ему хотелось бы приложить силы к улучшению работы школьного живого уголка.

Сквозь выпуклые стекольца очков на него и удивленно, и даже сочувственно смотрели, словно мышата, глаза. Староста не стал отговаривать Харитона, только заявил, что живая природа — это дело девчонок, они увлекаются цветоводством и растениеводством.

— А зоопарк? — вырвалось у Харитона.

— В нашем городе зоопарка нет.

— А надо, чтоб был, — буркнул Харитон, показав этим старосте, что у него, Колумбаса, упрямый и беспокойный нрав.

Домой возвращались, как и положено, веселой и шумной гурьбой, которая постепенно рассеивалась, потому что на каждой улице от нее отделялось по одному, по два школьника, пока не разошлись все. Когда подошли к директорскому дому, их осталось всего двое. Ляна поинтересовалась:

— Как тебе наши гангстеры?

— Это кто же? — не понял Харитон.

— Ребята наши, кто же еще.

— Так себе…

— Не «так себе», а ничего! Разные они. Одни способные хлопцы, на все сто, а есть и хитрецы…

— Ничего, воспитаются…

— Золотые слова и правильный подход к делу! А девчонки наши разве не золото?

— Не все то золото, что блестит…

— Злюка! Девчат надо уважать. А может, среди них твоя будущая зазноба, а?

Харитон только глаза вытаращил и вспыхнул так, что уши сделались багровыми. И ничего не ответил. Он не мог понять этих девчонок: еще молоко на губах не обсохло, а уже думают о таком… А он если и думает о будущей «зазнобе», то только о Яриське. Но Яриська далеко, для нее он чужой, и поэтому не о чем говорить…

Ляна сразу же позабыла, о чем спрашивала. Быть может, она и сама толком не знала, к чему завела этот разговор. Стрекотала уже о другом.

— Договоримся, Харик, раз и навсегда: уроки будем готовить порознь, но по строгому распорядку, а потом сверим, что у кого получилось. Запомни — мне помощь не нужна, сама