Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

справлюсь. Тебе тоже помогать не стану — учи сам. Я уже помогала таким и имела одни неприятности. А вот консультация — другое дело. Если чего не знаешь, объясню. Я знаю все, — беззастенчиво похвалялась она. — Не смотри так, не думай, что хвастаю! У товарища директора стоят в кабинете разные энциклопедии. Надо только не лениться, в них на любой вопрос найдешь ответ.

Такая постановка дела вполне устраивала Харитона. Он стремился готовить уроки сам, комнатка наверху благоприятствовала размышлениям и самостоятельным занятиям. Вот если бы еще телефон как-нибудь испортить…

Но телефон действовал. После обеда, только Харитон примостился на диванчике часок отдохнуть, — звонок:

— Алло, мой брат Харик?

— Ну что?

— Не разлеживайся, берись за книжки. Задание Олег Панкратьевич отвалил не из простеньких.

Харитон молча положил трубку. Думал, этим спасется от Ляниной опеки. Сидел и размышлял: браться за уроки или полежать часок на диване? Тем временем осторожно заскрипели ступеньки, дверь тихонько приоткрылась, в комнату заглянула хитрющая Ляна.

— Трудишься? Ну молодец, старайся, это я так, между прочим…

Харитон неприязненно глянул на сестренку, вздохнул и подумал: «Нет, эта покровительница доконает своей заботой и вниманием. Волком взвоешь, жизни будешь не рад!»

IV

С подобным явлением Харитон повстречался впервые.

Он и прежде догадывался, что такое женское внимание и забота. Его мама была очень внимательной, неустанно пеклась о нем как умела. Эти заботы были приятны, естественны, они не сердили Харитона и не наскучивали ему. Бывало, мама укоряла не только словами, требуя чего-то, по его мнению, невозможного, но и за уши драла. Но это не обижало. Он понимал, что заслужил наказание и что иначе поступить с ним нельзя.

Так то была мама…

Видел, как муштровала Митька и Яриську тетка Тонька. Особенно забавляло его, как дрессировала она непонятливого дядьку Евмена. Смешно было Харитону, ох, как смешно, а оно, оказывается, не стоило потешаться над чужим горем, — чего доброго, и сам то же испытаешь.

Харитон встречал женщин с характером, совершенно противоположным тому, что у тетки Антонины. Вот хотя бы Соловьяткина мама. Она словно тихое лето. Ни мужу, ни сыну ни в чем не перечила, знай делала свое дело, даже жалко было ее Харитону. Глубокое уважение у него вызывала и Лянина мама, Клавдия Макаровна. С таким человеком можно тысячу лет прожить, плохого слова от нее не услышишь. Никому она не досаждала — ни дяде Вадиму, ни Ляне не делала замечаний, хотя и было за что, а тем более ему, Харитону. Даже какой-нибудь глупостью, сделанной ненароком, невозможно было вывести из равновесия тетю Клаву.

Словом, все женщины были люди как люди, а откуда взялась на Харитонову голову эта Ляна, он никак не мог взять в толк. Нет, не подумайте, что Ляна плохо относилась к Харитону. Наоборот! Если бы можно было собрать воедино заботливость многих женщин, это было бы мелочью в сравнении с тем вниманием, какое уделяла своему брату Ляна.

Плохо было Харитону. Он понимал, что попал в западню, из которой нет выхода. Наверное, так не чувствовал себя барсучок в клетке боровского зоопарка. Тот при людях забивался в угол и сидел тихо, а когда те расходились, выбирался из своего укрытия, шарил повсюду, искал выход. Не сиделось барсучку в конуре, хотелось на волю, людские заботы были ему горьки и ненужны.

Вот так же и Харитон. Сидел, словно барсучок, в своей каморке наверху, делая вид, что старательно читает, учит назубок правила, а сам думал, как бы улизнуть отсюда, как бы вырваться из-под опеки сестренки в широкий мир, на волю.

Не каждая мать так печется о своем ребенке, как Ляна опекала Харитона. И если Ляна любила во всем аккуратность, сама жила и действовала по твердо заведенному распорядку, то и Харитону приходилось поступать так же. Едва начинало сереть за окном, едва солнечные лучи золотили краешек неба, как уже звенел игрушечный телефон. Хороша игрушка, что дерет, словно рашпилем, по сердцу, будит своим трезвоном.

— Харитончик! Хеллоу, Харик! Подъем, голубчик, подъем, бездельник! Хватит храпеть, на зарядку становись!..

Ничего не поделаешь! Должен вскакивать будто ошпаренный, стремглав лететь с верхнего этажа во двор, потому что Ляна уже там, ждет начала зарядки. Пробовал — не думайте, что так легко сдался, принес себя в жертву Харитон! — пробовал не обращать внимания на телефон и строгие приказы. Где там! Тигрицей тогда врывалась к нему в комнату Ляна, и не то что сбегать — клубком должен был катиться вниз Харитон; в одних трусиках скакать по двору, бегать и приседать, размахивать руками и обливаться холодной водой, потому что именно такую физзарядку придумала сестричка и твердо и решительно требовала порядок соблюдать.

Харитон постепенно втянулся, привык к этой каторжной зарядке, просыпался за минуту до телефонного звонка. Потом зарядка ему даже стала нравиться, но… не только ею досаждали ему каждодневно. После зарядки, холодного душа и энергичного растирания мохнатым полотенцем начинались сборы в школу.

— Харик! Книжки сложил? Тетради в порядке? Карандаши в пенале?

Харитон научился укладывать все это своевременно, еще с вечера, чтобы поспокойнее чувствовать себя утром, однако всевозможные вопросы, будто удары кнута, настигали его и на верхотуре:

— Харик, завтракать! Дети! Творите скорее молитву, овсяный кисель на столе!

Откуда она выкопала это старомодное стихотворение про кисель и молитву, можно было только гадать. На столе обычно источал пар не овсяный кисель — тетя Клава не ленилась наготовить всего вкусного вдосталь. Желтый, точно масло, картофель, золотистые ароматные сырники или такие блинчики, что сами во рту таяли, — кто знает, когда тетя Клава успевала все это приготовить…

Но и за завтраком Ляна оставалась Ляной. Пододвинув поближе к себе тарелку, как бы случайно бросив взгляд в сторону Харитона, тут же всплескивала руками:

— Ваше благородие! Да кто же в солидном и культурном обществе так себя ведет?! Нагрузил целую гору картошки, приткнул сбоку котлету, а наверх еще и огурец посадил. Ну и культура!

Наученный горьким опытом, Харитон в следующий раз клал ложку-другую макарон и мялся, скромно поглядывая на сосиски, не зная, как с ними поступить. Ляна и здесь не пропускала случая прицепиться:

— Гляньте, до чего мы культурны и робки! Кто же так мало кладет в тарелку! Словно коту! Кладешь, так клади столько, сколько съешь, чтобы не осталось и не тянуться за добавкой. Понимать ведь надо!

Тетя Клава урезонивала дочь:

— Дай ты покой человеку!..

Ляна возмущалась:

— Так кто же его учить будет? Он считает, что здесь Боровое, а у нас город, промышленный центр, и будьте любезны, усваивайте культуру!

Брал