Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Харитончик, — повторила Ляна, — что ты один рядом со мною, а их двое или трое. В твоих руках только портфель с книжками, а у них… все может быть… Как бы ты поступил в таком случае? Кинулся б драться или испугался, сдался на их милость?

Ляна победно, насмешливо смотрела на Харитона, а он не смел глаз на нее поднять. Ясно представил себе ту ситуацию, прикинул и так и сяк и решил, что Ляна говорит правду — пришлось бы подымать лапки кверху. А ведь это стыдно…

— Ага! То-то же! А ты расхвастался: как лев, как тигр бросился бы за вас, сестричка, защитил бы…

В душе Харитона вспыхнула злоба, он решительно взмахнул портфелем, пробормотал: «А ну тебя!» — и зашагал вперед. Ляна поняла, что хватила лишку, притихла, направилась вслед за ним. Какое-то время шли молча, так, как всегда ходят те, кто поссорился.

Первой заговорила Ляна:

— Вот что… какой же ты, Харитончик! Я ведь не шучу. Ну, подумай как следует. Ты ведь передовой ученик. А если б и в самом деле разбойники? Или, допустим, хулиганы?.. А ты что? Разве знаешь приемы самбо? Или, быть может, дзюдо, не говоря уж о джиу-джитсу?.. Неужто не слышал о них?

Харитон шумно вздохнул. Он слышал о самбо и дзюдо, но не представлял себе, что это такое, и сразу проникся любопытством. А ведь любопытство всегда ослабляет и даже вовсе рассеивает самую сильную злобу у человека. Он уже почти не сердился, только молчал. Ляна безошибочно определила этот перелом в состоянии Харитона и заговорщически пообещала:

— Не горюй, Харик! Я твоей беде помогу. Ты станешь у нас неуязвимым, один против десяти хулиганов устоишь и всех победишь, вот увидишь!

На уроке и на перемене Ляна будто не замечала Харитона. Пользуясь тем, что учитель литературы, объясняя новый материал, никогда не смотрел на учеников, а знай маршировал у доски, изучая что-то на полу, она вела активную переписку со Львом Зайцем, вероятно не успев завершить с ним секретные переговоры во время перерыва. Харитон не подозревал, что и переговоры и переписка касались его персоны и, к радости Ляны, закончились полным успехом.

Лев Заяц в восьмом был личностью малозаметной, но довольно-таки независимой. Невысокого роста, приземистый, круглолицый и колючеглазый, он не подпускал к себе никого, сидел одиноко на задней парте, свернувшись, словно ежик, стремясь не привлекать внимания учителей. И достигал своей цели — его очень редко вызывали к доске, вспоминая о нем разве в конце четверти, да и то лишь для того, чтобы подтвердить троечные с большим минусом знания. Несмотря на то что Лев Заяц учился никудышно, был самым низкорослым и незаметным в классе, носил такие имя и фамилию, которые сами просились на язык разным шутникам и насмешникам, несмотря на это, не только восьмиклассники, но даже десятиклассники вынуждены были считаться со Львом Зайцем, обходили его за семь верст.

Дело в том, что у Льва Зайца была сестра, муж которой служил в милиции и считался чемпионом по самбо, одни говорили — города, другие утверждали, что всей области.

Но не подумайте, что слава родственника-самбиста сделала Льва таким авторитетом среди школьников. Нет. Лев Заяц удосужился перенять у своего шурина приемы этого необычного вида спорта и пользовался ими очень умело, когда в том возникала крайняя необходимость. Применять приемы самбо ему теперь приходилось не часто. До того, как он овладел этим способом самозащиты, ему ни в школе, ни на улице не давали прохода даже первоклашки — всем хотелось потешиться над парнем. После того как Лев Заяц одному-другому показал, что не потерпит каких-либо насмешек, все постепенно убедились: ничего смешного ни в имени, ни в фамилии Льва Зайца нет.

Ляна дружила со Львом. Он был одним из тех, кто повседневно и аккуратно пользовался в прошлом ее помощью; одним из первых он перестал сердиться на девочку после того, как такой метод «взаимопомощи» был осужден и запрещен учителями. Однако Лев Заяц украдкой заглядывал в Лянины тетради, успешно переписывая перед уроками то, чего он сам никогда не успевал сделать.

Несмотря на дружеские отношения, Ляне было нелегко договориться с норовистым Львом. Хотя он сам и владел свободно всеми приемами самбо, но никогда этим не хвастался и не намеревался передавать эти тайны даже ближайшим друзьям. И когда Ляна обратилась к нему с просьбой, то Лев Заяц завертелся, словно угорь на сковородке: с одной стороны, ему не хотелось портить добрые отношения с нею, а с другой — не собирался он делиться с кем бы то ни было тем, что так счастливо досталось ему от удачливого шурина. Долго упирался и отнекивался Лев Заяц, но Ляна была Ляной: она умела настоять на своем. На последней перемене Лев Заяц сдался:

— Ну ладно, покажу, но с условием — не пускать в ход руки, когда надо и не надо!

Ляна обещала, что именно так и будет, словно не Харитон должен был бы перенять все хитроумные приемы, а она сама.

Лев Заяц напоминал ежа, вставшего на задние лапки, когда он шествовал вслед за Ляной. Коротконогий, приземистый, в штанишках до колен и в каком-то мешковатом импортном пиджачке, с портфелем, набитым книжками и тетрадями, он хитровато поблескивал глубоко посаженными глазками. Давно не стриженные волосы торчали во все стороны, будто иголки на ежике, и весь он был какой-то колючий, неприступный, этот низкорослый головастик, независимый в своем поведении, как всякий, кто знает цену своей силе и решимости.

Вскоре все восьмиклассники разошлись кто куда. Каждый свернул на свою улицу, и только Ляна с Харитоном в сопровождении Зайца, изредка переговариваясь, быстро шагали к дому.

Харитон удивлялся, отчего Лев Заяц идет с ними, но помалкивал. Наверное, Ляне так захотелось, вот он их и сопровождает.

Ляна была особенно разговорчива, ласкова, старательно развлекала Льва Зайца.

— Смотрите, мальчики, какая чудесная погода, прямо лето стоит! А что, если и в самом деле повернет на лето? Вот было бы хорошо, если б хоть раз так случилось, чтобы вместо осени и зимы после лета настала весна, верно ведь? А, Зайчик, скажи, ведь правда?

Лев Заяц только ухмылялся и смешно поблескивал исподлобья колючими глазками. Он и не возражал, и не соглашался, давая тем самым Ляне возможность решить этот вопрос по собственному усмотрению.

Выговорившись, Ляна сказала рассудительно:

— Выходит, нельзя повернуть Землю на другую орбиту. Летит, и всё, а ты осенью мокни, мерзни зимой. А я так люблю весну, а особенно лето!

И тут же перескочила на другое:

— А в парке сейчас,