Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Более приятного поручения придумать было невозможно. Харитон с нетерпением ждал возвращения Ляны, знал, что именно она направит ход его жизни совсем по другому руслу.

В аэропорт его вез Александр Исидорович — шофер не любил, когда его называли Сидоровичем, упорно подчеркивал, что он Исидорович, — человек, твердо уверенный в том, что шофер, взявшись за руль, не имеет права не только слова произнести, но и усмехнуться.

Тетя Клава, вручив Харитону красивый букет — цветы сажала Ляна, — сказала:

— Ляночке ни слова о дедушке! Дома постепенно подготовим… Она у нас очень впечатлительная…

Харитон уже был не тем, что прежде, он привык к новой обстановке и окружению. Ни бескрайняя донецкая степь, ни копры не удивляли его.

Сам не заметил, когда и как успел освоиться на заводе. Его теперь не пугал ни шум, ни грохот. В каждом цеху он начал ощущать железный порядок, полную целесообразность того, что делалось. Сталеплавильный же ему снился, он бредил мощью и таинственно-величественной силой огня, способной творить непостижимое. Часто, увидев сон, в котором все громыхало и кипело, будто в сталеплавильном, он долго не мог заснуть, все думал, стремился представить себя на месте чародеев литейщиков, подружившихся со стальною стихией, взявших над ней власть, накинувших на адский огонь надежную узду.

Несколько дней просидел в комнатке наверху, смотрел через окно на заводские цеха, на трубы, лениво выдыхавшие бледно-розовый пар, не похожий на дым, припоминал все, что видел в цехах, и писал письмо Соловьятку.

Соловьятко, прощаясь с Харитоном и расчувствовавшись, просил писать ему письма. И непременно с такими марками, которые попадали в Боровое лишь на конвертах, приходивших издалека: Соловьятка, имевшего много достоинств и недостатков, одолевал еще и филателистический зуд. Харитона же мало волновало, какую марку прилепить на конверт. А вот о заводе, о том, как на нем плавят сталь, как отливают детальки, что по триста тонн весят, рассказать хотелось. Соловьятко, должно быть, не поверит ни одному слову, но этому удивляться не стоит — ведь и сам Харитон не верил Ляне, когда она рассказывала о заводе.

Письмо у Харитона никак не получалось. В той части, где он описывал полет, донецкую степь и природу, кое-что вышло, а когда доходило до Новотуржанского завода, Харитону недоставало слов.

«А завод тут такой, что все наше Боровое на нем уместилось бы, а людей для работы понадобилось бы собирать еще из соседних сел, потому как их работает тут несколько тысяч, и каждому есть дело; а сталь варится в огромнейших котлах, которые бессемерами называются; а вот из чего ее варят и как там огонь разжигают такой, что металл становится жидким, будто молоко, и белым, тоже словно молоко, нагретым почти до двух тысяч градусов, ничего я не знаю; как они измеряют температуру, чтобы градусник не расплавился, этого я пока не узнал и не знаю, можно ли это узнать, хотя мне и хочется знать; и как подумаю, то, пожалуй, нет ничего лучше на свете, как варить сталь».

Харитон понимал, что по такому описанию невозможно представить себе сталеплавильный процесс, но особенно не печалился, знал — особенность этого производства не всякому и не сразу раскрывается, делается понятной. Пообещал Соловьятку написать яснее, когда сам разберется в этом деле, а вдобавок намекнул, что вообще было б лучше, если бы Степанко Черпак не поленился и приехал к Харитону в гости, повидал бы все собственными глазами.

Письмо старательно заклеил, еще и черточки в местах склейки прочертил, чтобы видно было, если кто надумает поинтересоваться их с Соловьятком секретами. Повез это письмо в аэропорт, потому что конверт ему дала тетя Клава такой, что только самолетами перевозят.

В аэропорту Харитон чувствовал себя человеком искушенным. Почтовый ящик заметил еще издалека, не кинулся бегом к нему, а подошел важно, письмо опустил чинно — пусть летит в Боровое и попадет в руки самому Соловьятку. Вот обрадуется-то молодой Черпак! Неделю с письмом по селу носиться будет. Может, и до Бузинного весть о письме от Харитона дойдет, может, про то и Яриська услышит…

По радио сообщили, что самолет, на котором должна прибыть Ляна, приземлился, и Харитон с Александром Исидоровичем подошли к металлическому ограждению, стали ждать ее. О цветах, выращенных самой Ляною, они забыли.

Ляна шла впереди группы пассажиров, еще издали узнала шофера:

— Александр Исидорович, вот я!

Харитона не замечала, очевидно, не ожидала его здесь увидеть. Но, увидев, смешно округлила глаза, обрадовалась:

— Ой, здравствуй, Харик! Ты как здесь оказался, что поделываешь?

— Тебя встречаю, — краснея, сообщил Харитон.

Александр Исидорович забрал у Ляны чемодан, и она целиком завладела Харитоном, засыпала его вопросами, не давая возможности отвечать.

— Как же это ты надумал к нам заявиться? Один или с дедушкой? Ну скажи на милость — Харитон у нас!.. И давно? А как там Земфира? Выросла, наверно?

Харитон и радовался, что встретился с этой неугомонной Ляной, и уже начинал уставать от ее болтовни. Он посматривал на людей: не смеются ли над ними, ведь стыда не оберешься с такой бесцеремонно-говорливой сестричкой…

Слова не произнес, пока шли к машине, а Ляна, видать, и не ждала от него слов, потому что сразу накинулась на шофера:

— Александр Сидорович…

— Исидорович, — поправил тот.

— Александр Исидорович, а почему мама не приехала? Опять занята… А папа дома или в командировке? А что там у нас новенького? Как дедушка Журавлев поживает?

Александр Исидорович не стал отвечать на все эти вопросы, а, как всегда, сел за руль, буркнул «поехали» и запустил мотор.

Впереди сидела Ляна, Харитон сзади. Он заметил увядший букет, поморщился, вызеленил об него новенькие джинсы. Помешкав, произнес:

— Это тебе мама…

Ляна обрадовалась и вялым цветам:

— Ой, мамусенька, ой, мамусенька моя золотая! Не забыла свою непослушную дочку, цветы прислала! Я тоже везла ей такие чудесные розы, но они завяли, стюардесса выбросила в корзинку…

Быстро перешла на другое:

— Слушай, Хор, а цветы, что я у дедушки посадила, растут?

Харитон, услышав о цветах в дедушкином палисаднике, помрачнел:

— Нету там никаких…

Ляна встрепенулась, даже привскочила на сиденье:

— Ну и люди! Я трудилась, я старалась, а они не могли присмотреть за ними…

— Да присматривали… А только когда все цветы срывали, то и твои тоже…

— Варвары! Цветы уничтожать!

— А если надо? Знаешь, сколько цветов тогда было? Со всего села принесли. Дедушки за ними было не видать…

Александр Исидорович счел необходимым предупредить Харитона:

— Харитон! О чем было договорено?

— А о чем? Ну-ка, говорите,