Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Они ехали знакомой улицей. Харитон снова сидел на переднем сиденье, дядя и тетя — на заднем. Ему было приятно прокатиться на машине, хотя в глубине души он осуждал такую роскошь, считая, что если у человека работа, что называется, под боком, то он должен ходить пешком, а не гонять машину.

Дядя Вадим ездил на машине не потому, что не любил ходить: от дома до конторы завода оказалось не так уж близко. Миновали тихие улочки и оживленные площади, где суетился рабочий люд; проехали мимо школы, и тетя сказала, что ему, Харитону, нужно будет отнести сюда документы.

Рабочий поселок закончился. Дорога шла через молодой парк, пересекла широкий бульвар с высокими городскими зданиями по сторонам и неожиданно вывела к площади, вокруг которой стояли такие строения, что даже Харитон понял — это не жилые дома, они предназначены для работы. Возле одного из таких зданий машина остановилась, и тетя Клава, помахав на прощанье, вышла, а дядя Вадим с Харитоном проехали дальше и остановились возле красивого, отделанного розово-коричневыми плитками здания заводоуправления.

Встречные почтительно здоровались с директором завода — кто за руку, кто кивком головы, кто легким поклоном, а кто и прикладывая руку к фуражке, но Харитон отметил, что все относились с уважением к Вадиму Андреевичу и радовались встрече с ним.

Украдкой поглядывал он на дядю и не узнавал его. Вадим Андреевич шел уверенно, как человек, знающий цену себе и всему, что его окружает. Однако ни самоуверенности, ни следов какого-либо высокомерия не замечалось ни в позе, ни в единой черточке его лица. Просто он прибыл туда, где привык находиться, где его присутствие было естественно и необходимо.

Поднялись на второй этаж, прошли коридором, по которому сновали женщины, девушки, мужчины разного возраста. И здесь здоровались по-деловому, быстро, с подчеркнуто выраженной почтительностью и уважением, но без всякого заискивания. Подошли к двери, на которой Харитон успел прочесть одно слово: «Приемная». В приемной оказалось еще две двери, одна — с надписью «Директор», другая — «Главный инженер». Дверь в кабинет директора была полуоткрыта, и Вадим Андреевич, поздоровавшись с секретарем, уже немолодой женщиной в массивных очках, направился к себе, на ходу бросив:

— Пригласите главного и начальников отделов.

— Слушаю, Вадим Андреевич.

По тому, как было сказано это «слушаю», как секретарша тут же взялась за телефонную трубку, какой бросила взгляд на Вадима Андреевича, Харитон увидел и понял, что все здесь, в этом кабинете и здании, подчинено воле дяди, его авторитету.

С благоговением и даже с опаской вошел Харитон в кабинет. Действительно, здесь было чему удивляться. Это был не просто кабинет, как представлял Харитон, а большой светлый зал. Три больших окна распахнуты настежь, на каждом — присобранная бледно-розовая занавеска, возле стены — длинный полированный темно-коричневый стол, окруженный стульями, обитыми черным дерматином, под белыми чехлами. В углу, но так, чтобы все же быть в поле зрения, стоял массивный директорский стол, возле которого на столике и белели, и краснели, и серели, и чернели телефонные аппараты. На столе же — только книжки, блокноты, бумага для записей, ваза с целым лесом разноцветных карандашей и ручек, перекидной календарь и что-то блестящее, никогда не виданное Харитоном, отчего он даже зажмурился.

Не успел Харитон прийти в себя и освоиться, как в кабинет начали собираться люди, на которых дядя Вадим не обращал никакого внимания, так как его уже приковал к себе черным шнуром один из телефонов с удивительно чистым и мелодичным звонком.

— Вернулся, вернулся, — убеждал кого-то дядя Вадим. — Ну как же не помню?.. Разберусь… ничего удивительного… все будет в порядке… До свидания!

Еще не положил трубку, а уже секретарша приоткрыла дверь:

— Секретарь горкома просит соединить.

— Сейчас, сейчас…

Вошел Петр Артемьевич, за ним другие. Вадим Андреевич здоровался кивком головы, указывал на стулья, просил садиться. Вспомнил о Харитоне, подтолкнул его к низенькой двери в нише. Здесь оказалась еще одна комната, обставленная не казенно, а по-домашнему, со столиком, заваленным газетами, со стульями и узеньким диванчиком, с графином воды, бутылками боржома, с книжным шкафом и вешалкой для одежды. Харитон догадался, что тут дядя отдыхает и что ему следует побыть здесь, просмотреть газеты, журналы.

Дядя не притворил дверь, и Харитон видел, как вокруг стола собирались люди. Они сидели сосредоточенные, тихо перебрасывались словами. Видимо, им было не до громких разговоров, а когда к ним подошел Вадим Андреевич, и вовсе замолчали, глядя на него тревожно и уважительно.

Вадим Андреевич уселся во главе стола, и в кабинете все сразу стихло. Только слышно было, как на окнах трепыхались занавески да где-то глухо ревели моторы. Все как бы сразу покорилось воле директора, замерло в ожидании его слов. Харитон тоже замер, у него даже холодок пробежал по спине, когда разобрался, что за человек Вадим Андреевич.

— Петр Артемьевич, докладывайте, только коротко, основное. Через час мы должны быть в цехах.

Голос у Вадима Андреевича тихий, спокойный, но твердый, как сталь, которую отливают на заводе, где директором дядя Харитона.

Через час Харитон с дядей и Петром Артемьевичем были в цеху.

VII

Случилось так, что Харитон не только интересный журнал, но даже газеты не успел просмотреть. Парнишка старался вникнуть в суть того, о чем говорил его дядя со своими товарищами. Почти все слова, даже выражения для него были понятны. Речь шла о выплавке металла, о литье, шлифовке, об изготовлении каких-то металлических изделий, но представить себе предмет разговора в целом Харитон не мог. Все присутствующие говорили на родном ему языке, а казалось, что он слышит абсолютно незнакомую речь — ни одной фразы не мог понять до конца.

Так вот какой у него дядя, Вадим Андреевич! Сперва показался совершенно обычным, каким-то застенчивым, тихим — это в глазах Харитона было не в дядину пользу, — а на самом деле настолько умен и глубок, что недоступен пониманию Харитона. Только теперь вспомнились слова Андрея Ивановича о сыне: «О, у моего Вадима голова государственная. Он не то что заводом, а целой министерией управлять сможет. Удивительный талант!» Тогда Харитон воспринял сказанное как шутку, не представлял себе, чтобы обыкновенный человек, — а по его разумению обыкновенными, рядовыми людьми были все, кто его окружал, — мог оказаться совсем необычным.

Сейчас, если бы даже никто не говорил раньше, что его дядя человек исключительный, он увидел это сам, услышал в его