Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Харитон плелся следом за дядей и, если бы и вздумал что-нибудь у него спросить, все равно ответа не услышал бы, потому что проходили они, как потом он узнал, по механическому цеху. Здесь клепали детальки, для каждой из которых требовался мощный кран. Тут глухо стучало, бренчало, звенело и шипело. И боровскому школьнику, привыкшему только к воробьиному чириканью да мычанию и меканью возвращающегося стада, все это казалось сверхъестественным. Он и представить себе не мог, что подобные шум и грохот могут быть постоянными.

Переходили из цеха в цех. Вадим Андреевич чуть заметным движением головы здоровался с рабочими. Они знали директора, улыбаясь, отвечали, иногда в приветствии подымали руку, а затем еще энергичнее принимались за дело. К директору подошел один из старших в синей сатиновой спецовке, быстро пожал руку, крикнул что-то на ухо.

Харитон заметил, что по заводской территории снуют туда и сюда автопоезда, похожие на те, что в аэропорту подвозят пассажиров к самолетам. Но здесь они перевозили не только людей, но и разные грузы. Этим транспортом можно бы было воспользоваться, но дядя Вадим или совершенно забыл о нем, или не нужна была ему эта техника. Он намеревался пройти пешком по этим длинным, будто хлева или птичники на колхозных фермах, только во много раз выше, железобетонным корпусам, заполненным двигающимися машинами, горами металлических балок, рельсов, болванок, ползущими кранами, что тащили на своих красноватых, — наверное, от ржавчины — крюках различные грузы.

Харитон ни на шаг не отставал от дяди Вадима. Ему казалось, что он идет по раскаленной сковородке. Приходилось смотреть на земляной пол с широкими масляными разводами, грязновато-липкий и неровный, сплошь утыканный на первый взгляд никому не нужными металлическими шишками и штырями; нужно было следить, чтобы не подставить голову под плывший в воздухе тяжелый кусок металла, поддерживаемый большими крюками на толстых цепях.

Так они переходили из цеха в цех, из одной суеты в другую, пока не очутились в литейном. Что это был он, Харитон мигом догадался — именно о нем Ляна чаще всего рассказывала Харитону и дедушке.

Цех громадный. Глянешь — чуть виднеется в клубах пара и дыма противоположный конец. Высоченный этот цех — застекленные металлические черные переплетения перекрытий видятся как в тумане. И, однако, цех этот чище и светлее других. Не удивительно, что он такой. Ведь именно здесь, как Харитон узнал позже, рождается то, без чего не существовал бы весь этот металлургический гигант. Здесь рождается сталь.

А в самом просторном из цехов, к удивлению Харитона, было почти безлюдно. Возможно, объяснялось это тем, что человек в таком огромном цеху казался маленьким-маленьким. Все здесь было гигантское, циклопически огромное, и только человек смотрелся крошечным, как воробей.

Под высокой крышей медленно двигался мощный кран. Осторожно-расчетливо, деловито катился по крепким рельсам, колеса его еле двигались, в воздухе плыл огромный, какой-то бесформенный кусок металла — для чего такой мог понадобиться? Краном управляла девушка, маленькая, будто синичка, сидевшая под самой крышей в игрушечной, похожей на птичью клетке.

На ватных ногах следовал Харитон за дядей и заметно приотстал, так как Вадим Андреевич, попав в свою стихию, забыл обо всем — о кранах, плывущих над головой, о шуме и свисте, даже о родном племяннике. Он сразу направился к ряду огнедышащих мартенов, а Харитон, вдохнув горячий, кислый, колючий воздух, все медленней и медленней переставлял ноги. Теперь, приблизившись к пышущим огнем чудовищам, в которых он сразу признал печи, Харитон увидел сталеваров. Нет, не мелкими букашками суетились они у дышащих пламенем агрегатов. Показались они Харитону великанами, космонавтами, одетыми в жесткие просоленные робы.

Шаг за шагом приближался Харитон к ряду печей, полыхавших белым огнем, брызжущих из полуоткрытых дверок золотыми искрами. Все вокруг сотрясалось, дышало жаром. Харитон даже вспотел. Он невольно остановился. Вадим Андреевич, неведомо где раздобыв очки и накинув поверх костюма робу, уже стоял возле сталеваров, кричавших ему на ухо. Он тоже что-то выкрикивал, но слов было не разобрать. Харитону только б посмеяться над таким разговором, но какой уж тут смех…

Он стоял поодаль, покачивал головой и думал: вот это печь! Почему-то прежде считал, что она должна хоть чем-то походить на домашнюю печку, ту самую, в которой мать варила кашу. Ничего подобного! Ни тебе петушков на трубе, ни самой трубы, ни припечка. На такой не погреешься, хлеб в такой не испечешь.

Закрываясь рукавицами, — Харитону даже смешно стало: такая жара, а они в рукавицах, словно в зимнюю стужу, — сталевары в чем-то энергично убеждали директора, заглядывали в самое пламя, а вокруг них, будто пчелы на дедовой пасеке, так и вились, так и брызгали горячие искры.

О Харитоне забыли. Он спрятался за круглой болванкой холодного металла, довольный, что его никто не тревожит, и наблюдал за тем, что делается возле печей.

Один из рабочих схватил длинный металлический лом, смело, будто дрессировщик на льва, двинулся к белой раскаленной печи. Харитон зажмурил глаза, но все же увидел, как сразу сверкнуло, из печи полился белый поток, брызнул целый каскад искр, сыпануло горячим градом так, что Харитону показалось, будто этот неудержимый поток достигнет его укрытия, зальет, затопит весь цех. И он не выдержал, отскочил от болванки и, словно резвый заяц, перепрыгивая через кучи металла, бросился прочь, в другой конец цеха, подальше от этой адской струи.

Тут, в дальнем конце, было прохладнее, откуда-то тянуло чистым воздухом. Исчезло ощущение ужаса, который только что пережил Харитон. Его уже не обливало жарким потом, не обжигали белые горячие стены печей, зато обожгло внезапное чувство стыда: перепугался, удрал!.. А еще думал: а что, если б… Соловьятко… Яриська… все бузиновские, все боровские ребята и девчонки увидели? Какой стыд, какой позор!

Стоял, понурившись, не зная, как ему поступить. И все-таки решился — направился к печам. Даже поторопился, чтобы его трусости не заметил дядя Вадим. Небрежно накинув на плечи сталеварскую робу, директор стоял, как и раньше, немного в стороне от печи, извергавшей расплавленную сталь, и сквозь темные очки наблюдал, как льется металл. Затем, вспомнив о Харитоне, он обернулся, двинулся ему навстречу, сбросив на ходу заскорузлую хламиду, и затем снял очки.

— Ну как, Харитон? — улыбнулся одними глазами. — Сила?

— Сила… — беззвучно проговорил Харитон.

Через минуту они вышли из цеха, сели на автопоезд и быстро очутились у проходной.

VIII

Шли дни. Харитон все больше приживался в Новотуржанске, а в семье дяди стал уже своим человеком. В тот день, когда