Мальчик и танк - Иосиф Ионович Дик

— Ну что ты пристал?! — истерически вскрикнул Дормидонтов. — Я еще сам… сам… ничего не знаю.

— Я, конечно, понимаю тебя… — спокойно продолжал дядя Вася. — Человек видел кровь, остался один, растерялся… А теперь-то мы — сила!

— Э-эх, сила! — Дормидонтов махнул рукой. — Раздавят они нас с тобой, как тараканов, и пойдут дальше… А что у нас? Что?! Винтовка образца тысяча восемьсот девяносто первого дробь тридцатого года?!

— У меня танк!

— Та-анк?! — удивленно протянул Дормидонтов. Он в раздумье поджал губу и часто-часто заморгал. Потом убежденно вскрикнул: — Нет, нет! Все бессмысленно!

— Встать! — еле слышно скомандовал дядя Вася.

— Ты… Ты чего? — немного опешив, ответил Дормидонтов.

Из другой комнаты, натягивая на себя чистую рубашку, выходил Мишка.

Вдруг дядя Вася выхватил пистолет:

— Встать, шкура образца тысяча девятьсот сорок первого года!

Дормидонтов, нехорошо насупившись, встал.

— Да что вы, товарищи! — Маринка подбежала к столу. — Будет вам! Кушайте! Кушайте!

— Спрячь, а то все ребра переломаю, — прошипел Дормидонтов, впившись в дядю Васю маленькими глазками. Но дядя Вася, отступив на шаг, скомандовал:

— Маринка и Миша, из хаты! Я сейчас с ним по-иному поговорю!

— Василий, я прошу вас!..

Маринка примирительно коснулась руки танкиста, и в этот момент Дормидонтов, выбив пистолет, ударил его в висок.

Тот отлетел к стенке. Маринка испуганно вскрикнула.

Дормидонтов, отбросив стол, проворно кинулся на дядю Васю и схватил его за грудки.

— Я тебе покажу «шкуру»!.. Кто меня теперь заставит воевать?!

— У тебя совесть должна быть!

Дядя Вася оттолкнулся от стенки и, подставив подножку, ударил Дормидонтова в подбородок. Раскинув руки, Дормидонтов полетел навзничь, но, падая, увлек за собой дядю Васю. Они покатились по половицам.

Маринка закрыла глаза от страха. Мишка, часто дыша, беспомощно сжимал кулаки. Затем, решившись, бросился в драку. Дормидонтов подмял танкиста и корявыми пальцами стал сжимать ему горло. Лицо дяди Васи налилось кровью, он захрипел.

Мишка оттаскивал Дормидонтова от дяди Васи за гимнастерку, за волосы, молотил его кулаками, но, поняв, что с такой тушей ему руками не справиться, пустил в ход зубы, вцепился в плечо. Дормидонтов взвыл и отшвырнул Мишку, как котенка.

Мальчик ударился головой о печку, сморщился и застонал от боли. И вдруг, открыв глаза, он увидел на полу пистолет дяди Васи.

— Мишка! — закричала Маринка.

— Пусти его, зараза! — Мишка держал в руках пистолет. — Трус! Я маленький и то воюю! А ты?!

Дормидонтов обернулся, увидел перед собой дуло и приподнялся с пола.

Мишка попятился.

— Ты… «будь готов», а ну дай сюда! — прошипел Дормидонтов и, расставив руки, медленно двинулся на мальчика.

Полузадушенный дядя Вася пытался встать на ноги. Маринка подбежала и подхватила его под мышки.

Мишка, держа под прицелом Дормидонтова, отступал шаг за шагом и наткнулся на стену.

Дормидонтов бросился на него. Но Мишка в одно мгновенье, будто мячик в игре, ловко перекинул дяде Васе пистолет. Поймав на лету пистолет, дядя Вася, шатаясь, встал на одно колено и с презрением прохрипел:

— Эх ты, Коля!.. Сволочь ты, и больше ничего! Руки вверх!

По ночному селу шел толстомордый мужик с автоматом под мышкой. Он свернул к Мишкиной хате, отворил калитку, но, услыхав шум, моментально спрятался за дощатые ворота.

Из хаты вышли две темные фигуры: впереди — рослый, за ним — приземистый, широкоплечий.

— Сюда! — Дядя Вася ткнул Дормидонтова пистолетом, и тот свернул на огород.

Толстомордый вскинул автомат.

На крыльцо из дверей выскочил Мишка, за ним Маринка.

— Мишка, куда?! Вернись!

— В лагере встретимся! — ответил Мишка и побежал в темноту.

— Василь, хоть вы скажите ему!

— Он член экипажа! — послышался из темноты тихий голос дяди Васи, и чуть погромче: — А может, и вы с нами?

— Мне нельзя… Понимаете? — многозначительно прошептала Маринка. — Я еще народ соберу…

— Тогда счастливо оставаться. Вперед! — И шаги в огороде стали удаляться.

— Карту дашь, Дормидонтов, — послышалось в темноте, — оставлю в живых!

Маринка поднялась на крыльцо и прислушалась.

Широкая ладонь заткнула ей рот, и кто-то сильный втащил ее в сенцы.

Толстомордый втолкнул Маринку в хату и сразу спросил:

— Кто такие? Какой народ? Какой экипаж?

— Не твое дело! — смело ответила Маринка.

— Что за Василь? — Толстомордый угрожающе стал надвигаться на девушку. — Говори, тварь комсомольская!

XI

Над низинами, оврагами, над танком плыл предрассветный туман. Лесная тишина изредка нарушалась дремотным выкликом какой-то птицы, и снова все затихало. у дяди Васи слипались глаза. Он стоял над догорающим костром в глубокой задумчивости с пистолетом в руке и время от времени поглядывал то на спящего Дормидонтова, со связанными руками и ногами, то на Мишку, свернувшегося калачиком на груде еловых веток. Мишка спал под гусеницами в кожаном шлеме, сладко и безмятежно.

Дядя Вася подошел к мальчику и долго всматривался в его наивное круглое личико, в котором угадывались Маринкины черты. Этот мальчик стал теперь для него самым дорогим человеком на земле.

Танкист тронул Мишку и шепотом позвал:

— Миш, Миша! Подъем!

Мишка во сне капризно повел плечом.

— Давай на пост!

Услыхав военное слово, Мишка тут же вскочил на ноги и протер глаза.

— Через час разбудишь! Только от него ни на шаг! — Дядя Вася кивнул на Дормидонтова. — Воевать будет — свою вину искупит!

— Есть! Ни на шаг!

Поодаль от Дормидонтова дядя Вася накрылся кожанкой, положил под голову руку с пистолетом и, уже засыпая, пробурчал:

— Если бросится — кричи! Сразу поставлю точку! — и затих.

Мишка, потягиваясь и зевая, прошелся вокруг костра.

Споткнулся об осиновую корягу с вырванным из земли комлем, потер ушибленную ногу. Остановился.

Дормидонтов приоткрыл один глаз, посмотрел на танкиста и тихо сказал:

— Миш, у меня ноги затекли. Развяжи, а?

Мишка не отвечал.

— И руки. Мне очень больно.

Мишка будто воды в рот набрал.

— Ну, тогда хоть веточек подбрось. Будь любезен.

Мишка в раздумье повел бровью и кинул охапку хвороста в костер. Вспыхнуло пламя.

Дормидонтов снова искоса посмотрел на танкиста и пододвинулся к теплу, а заодно и к осиновой коряге.

— Ух, продрог… Холодно. А ты-то чего стоишь? — сказал он, и по его глазам было видно, что он что-то задумал. — Садись, за жизнь поговорим… Отпустил бы ты меня, Миша… Отпусти от греха подальше. A-а? Я тебя всю жизнь не забуду. Ты ведь добрый…

— У меня пост! — строго сказал Мишка, взглянув на спящего дядю Васю. — И не разговаривать!

Дормидонтов исподлобья поглядел на Мишку и как бы про себя сказал:

— Я вам не враг… Мы же ведь с Васей друзья