Маракуда - Владимир Шеменев

потерялась под сводом страшных скал, вздымавшихся до самого неба. Наши путешественники решились, вверив себя волнам, пуститься под скалистый свод. Река, стесненная в этом месте, понесла их с ужасающим шумом и быстротой. Через сутки они вновь увидели дневной свет, но их лодка разбилась о подводные камни; целую милю пришлось им перебираться со скалы на скалу; наконец перед ними открылась огромная равнина, окруженная неприступными горами. Земля была возделана так, чтобы радовать глаз и вместе с тем приносить плоды; всё полезное сочеталось с приятным; дороги были заполнены, вернее, украшены изящными экипажами из какого-то блестящего материала; в них сидели мужчины и женщины редкостной красоты; большие красные бараны влекли эти экипажи с такой резвостью, которая превосходила прыть лучших коней Андалузии, Тетуана и Мекнеса. «Вот, — сказал Кандид, — страна получше Вестфалии». Они с Какамбо остановились у первой попавшейся им на пути деревни. Деревенские детишки в лохмотьях из золотой парчи играли у околицы в шары. Пришельцы из другой части света с любопытством глядели на них; игральными шарами детям служили крупные, округлой формы камешки, желтые, красные, зеленые, излучавшие странный блеск. Путешественникам пришло в голову поднять с земли несколько таких кругляшей; это были самородки золота, изумруды, рубины…»

Гонсалес заложил птичье перо между страниц и задумался. Только сейчас он понял, что всё это время превратно трактовал прочитанное. Горы для него были горами, а скалы скалами. Он всегда соотносил прочитанное с Эквадором или Перу и часто изводил себя тем, что не там ищет Эльдорадо.

И вот пришло откровение.

Вольтер зашифровал истинное место золотого города. Гонсалес от нетерпения поднялся с кресла и стал ходить по каюте. Он схватил книгу и впился в страницу: «…Река становилась всё шире; наконец она потерялась под сводом страшных скал, вздымавшихся до самого неба».

Он замер. «Не может река, став шире, потеряться под сводами скал — первое. И второе — никто не называет скалы сводами, это не замок и не подвал. А вот лес…» — Гонсалес поднял палец вверх…

Под сводами леса.

Теперь всё становилось на свои места. Он глянул в иллюминатор. Лес по оба берега вплотную подступал к реке и буквально смыкался над ней, превращая проход в один сплошной зеленый тоннель.

Гонсалес вернулся к книге, вчитываясь в увиденный по-новому текст.

«Через сутки они вновь увидели дневной свет». В слове «сутки» — пять букв. Следовательно, надо читать так: через пять дней. Нет, пять — это мало, — размышлял Гонсалес. — Так сколько же? За пять дней с грузом по непроходимым джунглям можно пройти не более сорока миль. — От нетерпения командор вернулся в кресло, пробежал глазами полстраницы в поисках нужного места. — «Их лодка разбилась о камни; целую милю пришлось им перебираться со скалы на скалу». — Тут он опять отвлекся от чтения. — Целую милю со скалы на скалу. Чушь собачья. Со скалы на скалу можно перелезь только один раз, а вот с острова на остров… — Гонсалес вспомнил, как в сезон дождей Амазонка выходит из берегов, превращая всё в одно сплошное море с небольшими островками зелени. Взял книгу и стал читать дальше: «…наконец перед ними открылась огромная равнина, окруженная неприступными горами»«.

Командор захлопнул томик Вольтера и улыбнулся. «Равнина, окруженная горами». Он вспомнил, что писал по этому поводу Мигель Моралес: «Озеро было окружено со всех сторон горами».

Вот оно где, Эльдорадо!

Гонсалесу захотелось заорать от счастья. Он на верном пути. И если даже Вольтер никогда не читал рукопись Моралеса, то само провидение водило его рукой, марая чернилами бумагу. А раз так…

На самом интересном месте его прервал Сильвер, который, сложившись пополам, протиснулся в дверь каюты.

— Босс, вернулся проводник.

— Пусть зайдет.

Книгу он не стал убирать. Всё равно никто из них не поймет, что хотел сказать Вольтер.

Нашла коса на камень

Сильвер открыл дверь, высунул голову наружу и кому-то кивнул.

В каюту мягко ступая мокасинами, вошел Хуан, бравый метис: поджарый, невысокого роста, в сомбреро и расшитом пончо, наброшенном поверх кожаной рубашки грубой выделки, которую он заправил в точно такие же штаны. Был он родом из Мексики, а дебри Юкотана ничем не отличались от дебрей Амазонки. Разве что там не было таких полноводных рек. Два револьвера системы «Смит и Вессон» торчали из-за красного кушака.

Следом вошли инженер Рошель, Ортега и монах Люк. В каюте собрался оперативный штаб и мозг экспедиции. Рошель отвечал за техническую часть, Ортега — за наемников, а Люк — за идеологию, произнося проповеди, отпуская грехи и подбадривая «потерявших веру в золото» молитвой. Гонсалес же был командором и начальником штаба одновременно.

Сильвер принес корзину с бананами и поставил на стол. Триумвират подошел к столу, с нетерпением ожидая, когда Хуан расшнурует пончо. Наконец он закончил манипуляции с накидкой, стащил ее с плеч и швырнул на стул. Туда же полетело сомбреро. Метис посмотрел на корзину, которая интуитивно вызвала в нём подозрение, отчего проводник перешел на другой край стола.

— Говори! — Гонсалес посмотрел на Хуана.

— Я прошел около тридцати миль на север и столько же на восток в том направлении, куда унесло шар. Но его нигде нет. Проблема в том, что на небе не остается следов, а лес после урагана превратился в сплошной бурелом. Ветер мог унести шар куда угодно. Чертовы джунгли! Они могут похоронить город, не говоря уже про коробку из тростника! — Проводник еще раз посмотрел на кучу бананов и на монаха, пожирающего плоды.

Рошель поправил съехавшее на нос пенсне.

— У меня складывается глубокое убеждение, что пилоту крышка. Прошло уже два дня, а вестей нет. Даже если Бенито выжил, вряд ли он сможет нас найти. Это джунгли, а не Булонский лес под Парижем.

— Упокой, Господи, душу раба Божьего, — монах пошарил глазами по каюте, нашел распятие и перекрестился.

— Мы в любом случае продолжим путь. Наша цель — озеро, а не фотосъемка местных красот! — В Гонсалесе текла не кровь, а ямайский ром, который вспыхивает при одном упоминании о спичках. Командор резко схватил Хуана за грудки и подтащил к себе. — Ты нашел дорогу, проводник?

Но Гонсалес ошибся, думая, что ему можно всё.

Как говорят в народе, «на каждую косу найдется свой камень». У Хуана вместо крови текла текила, которую он иногда превращал в коктейль под романтичным названием «Кровавая Мери». Их глаза встретились, и впервые Гонсалес отвел свой взгляд. Абсолютно лысые веки, без единой ресницы, ни разу не моргнули, пока смотрели в глаза командору.

Гонсалес отпустил