Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

котельной и не видел Михая. После гудка он остановился за воротами под деревом, где они обычно дожидались друг друга. Михай задерживался. Вот уже из ворот вышла Мариора, а его все нет. К удивлению Илийки, сестра не пошла домой, а повернула в другую сторону. Куда это она? Может, к Кобышу? Не раздумывая, Илийка пошел за ней: хотелось хоть издали увидеть Петрю.

Отойдя от завода на порядочное расстояние, Мариора достала из кармана зеркальце, поправила волосы и пошла дальше, беспокойно оглядываясь по сторонам. Чтобы не быть замеченным, Илийке пришлось отстать.

Опа остановилась у ограды городского сада. Теперь мальчик не сомневался: сестра кого-то ждала. Петрю! Когда они поговорят, Илийка догонит его и хоть спросит, не нужно ли ему чего.

Но вот к Мариоре подошел высокий худой мужчина. Илийку будто ударили. Стефанеску! Этот отвратительный рыжий веник улыбнулся и пожал руку Мариоре.

Мальчик припал щекой к шершавой коре дерева. Нет, он не мог смотреть в ту сторону. Так вот с кем она пропадала по вечерам, вот кого ожидала, кого предпочла Петре Кобышу — самому лучшему из людей! А ведь знает, что Стефанеску фашист! На другой день после того, как Петря побывал у них, его хотели арестовать. Видно, Мapиopa проговорилась Стефанеску.

Илийка выглянул из-за дерева. О чем они говорят?

Стефанеску протянул Мариоре коробку, которую она спрятала в карман халата.

Потом они попрощались. Стефанеску ушел. Мариора постояла еще немного, потом провела обеими руками по щекам снизу вверх, к вискам, разгладив волосы, — она всегда так делала, когда была взволнована, — и медленно пошла вдоль ограды к дереву, где стоял брат.

— Что ты тут делаешь? — спросил Илийка очень тихо, когда она с ним поравнялась.

Мариора вздрогнула и, пытаясь скрыть смущение, проговорила:

— Я могу тебя обо всем спрашивать, потому что я старшая, а ты, хотя уже и работаешь, все еще малыш.

— Ты думаешь, я не видел, с кем ты была?! — не сдержавшись, крикнул он.

Мариора пошла быстрее, но брат не отставал.

— Ты думаешь, я не видел, что ты была со Стефанеску?

— Не твое дело! — отрезала она.

— Не мое? Он ругал отца!.. Нашего отца. Понимаешь?! Из-за этого фашиста меня выгнали из школы. Хотел, чтобы меня поставили у позорного столба-ты это знаешь. Он и похуже дела делал. Негодяй он! — Илийка не мог сказать сестре, что видел Стефанеску у дома Петри, выслеживал… Этого Мариора не должна была знать, но и того, что она знала, было довольно. И так как сестра молчала, Илийка крикнул:

— И ты встречаешься с таким негодяем? Как тебе не стыдно?

— Замолчи!

Но Илийка не желал молчать.

— Что он тебе дал? Покажи!

Мальчик выхватил из кармана сестры коробку и открыл ее. Там были духи. Размахнувшись, он ударил флаконом о стену так, что стекло и брызги полетели на мостовую.

— Ты… подлая! Все расскажу! Всем! Слышишь?! Всем! — схватив ее за рукав, кричал он.

— Оставь меня в покое и не лезь, если не понимаешь. — Мариора с силой отстранила его. — Я тебе не мешаю быть с твоими мальчишками, и ты мне тоже не мешай, слышишь?

— Мои мальчишки!.. Сравнила! Они в тысячу раз лучше тебя! Я маме все скажу!.. — Илийка продолжал осыпать сестру упреками. Мариора молчала и только тогда, когда они подошли к дому, резко бросила:

— Перестань кричать! Видишь — мама вернулась, нечего ее расстраивать.

Теперь Илийка тоже заметил развешанное во дворе белье. Конечно, это мама стирала. Наконец-то она вернулась. Так долго была в деревне. Он забыл в эту минуту о Мариоре и думал только о том, что сейчас увидит маму, родную, милую маму, с которой дома так хорошо. Он вбежал в комнату и обхватил ее шею руками.

— Ты так долго не приезжала, — заглядывая в усталые глаза матери, шептал он. — Больше я тебя не пущу никуда!

— Ты похудел, Илийка, — проговорила Ануца, целуя сына, — и вырос.

— Здр авствуй, мама! Почему ты так плохо выглядишь? Ты болела? — обнимая мать, спросила Мариора.

— Я-то здорова, но как плохо там им, бедным, приходится. Беда у них…

Ануца взглянула на сына и замолчала, утирая слезы концом косынки.

— Что случилось? — в один голос спросили брат и сестра.

— Брат Некулай болеет. Дети пухнут с голода, сеять нечем — дома ни горсти кукурузы. Суп из крапивы варят-вот и вся еда. Весь прошлогодний урожай помещик отобрал за долги. Что будет дальше, как жить?!

— Если б там был Котовский, он порвал бы долги, как в селе у Ротару, — горячо заговорил Илийка и добавил, исподлобья взглянув на сестру: — Можешь передать, что я так сказал.

— Дурак, — спокойно ответила Мариора. — Помолчал бы!

— Перестаньте вы, ради бога, — тяжело вздохнула Ануца. — У людей такое горе… а вы ссоритесь…

— Что еще, мама? Что случилось еще? — забеспокоилась Мариора.

— А Тоадер уже больше меня? — перебил сестру Илийка.

— Тоадера нет. Он умер…

Наступило молчание. Мариора опустилась на скамей-ку и затихла.

— Не может быть, мама! — голос Илийки дрогнул. — Как он мог умереть? Тоадер такой сильный…

— От голода, — покорно проговорила Ануца.

Словно не понимая услышанного, Илийка смотрел на мать широко открытыми глазами.

Он присел в уголке и все думал о Тоадере. Они вдвоем так хорошо играли, когда Илийка в прошлом году гостил в деревне и помогал своему двоюродному брату пасти хозяйских овец. Какие интересные игры придумывали они! Тоадер так хорошо играл на дудочке!..

Они очень любили друг друга, хоть и редко виделись. Брат был гораздо сильнее, и когда они боролись, Илийка, если и одерживал иногда победу, то только благодаря своей ловкости.

— Надо помочь дяде Некулаю, — первой заговорила Мариора. — Вот я получу деньги — пошлешь им.

— Нет, не надо ждать, — возразил Илийка. — Лучше одолжи сейчас и пошли. Сегодня же пошли.

— А сами-то мы как? — Но лицо Ануцы прояснилось, она с любовью посмотрела на сына: этот ничего не пожалеет, последнюю рубаху отдаст.

Илийка рано лег спать. Мать и сестра долго о чем-то говорили. Слушая голос Мариоры, он думал: «Какой она сразу стала чужой!» Было очень обидно, что его веселая сестренка, которую от так любил, оказалась нехорошей, нечестной. И как много событий в один день! Вот он узнал, что умер Тоадер. Сильный, славный Тоадер. Кому расскажешь об этом! Петря бы понял. Но его нет…

Утром Илийка не стал дожидаться Мариоры и один убежал на завод.

На степах домов опять чернели лозунги, на этот раз сделанные углем: с красками было больше возни. В это утро город был особенно многолюден, несмотря на ранний час: