Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

— Могло, конечно, — удивленно взглянул на нее мальчик. Что она хочет сказать, к чему клонит?

— Ну, вот и все, — вдруг заключила Иляна.

— Как все? Я ничего не понял. Зачем ты это говорила?

— А если ты еще что-то хочешь понять — подумай, — лукаво улыбнулась девочка.

— Ну, хоть одно слово скажи.

— Хорошо. Брат однажды выпросил у меня кусочек красного дерева… — начала Иляна.

— Что ты знаешь еще? Скажи! Ну, скажи, Иляна. Мне очень нужно все знать про этот кусочек красного дерева.

— Михай — разиня, — ответила девочка. — Он даже не спрятал, как следует то, что ты ему дал. Я знаю, это ты сделал.

— Откуда ты это знаешь?

— А помнишь, ты мне один раз кошечку из дерева подарил? Помнишь?

— Ну, помню. Так что?

— А кто еше умеет так резать по дереву, как ты? Никто. А Михай даже не спрятал. Если бы узнали, что это твоя работа, что тогда? Я знаю, что было бы тогда… Вот потому я и боялась за тебя, — договорила она, закусив кончик косы.

— Куда же ты дела наш Кремль?

— Спрятала так, что никто никогда не найдет. А, когда можно будет, я верну его тебе, Илийка. У меня ведь искать не будут.

— Ты хорошо сделала. — Илийка снова взглянул на девочку. Она сидела рядом, тоненькая и легкая, и в своем простом белом платьице походила на синичку, готовую вот-вот вспорхнуть.

— Послушай, Иляна, когда ты зимой очень сильно кашляла, тебе было больно? — нерешительно спросил он. — У меня один приятель болен.

— Антон, да? — И, взглянув на мальчика, она поспешила добавить: — Ты не бойся за него. Он поправится. Видишь, я ведь поправилась.

После ее слов Илийке стало легче. Может быть, Иляна права.

Опершись ладонями о скамейку, Илийка покачивался. Девочка на всякий случай придерживалась рукой за забор.

— Послушай, — перестав раскачивать скамейку, заговорил он, — ты любишь загадывать?

— Как загадывать? Я не понимаю.

— Ну, про что-нибудь. Вот идешь в школу и не очень хорошо знаешь урок, ну, тогда что-нибудь придумываешь. Если, например, я перепрыгну канаву, значит, не спросят, если нет, значит, получу плохую отметку.

— А я никогда так не делала, но это очень интересно. А что ты теперь задумал? — полюбопытствовала девочка.

— Сказать?

— Скажи.

— Ну, идем, посмотришь.

Он встал, пропустил Иляну в калитку. Она с недоумением остановилась посредине двора.

— Видишь эти деревца? — с гордостью спросил мальчик. — Я их посадил и задумал, если они вырастут, я научусь рисовать картины.

— Ой, значит, ты, Илийка, будешь художником! Смотри, сколько уже на них веточек… И акация будет цвести. Я тоже посажу деревца и тоже что-то задумаю.

— А мне скажешь?

— Нет, не скажу.

— Так нечестно, Иляна.

— А ты угадай! — Внезапно лицо ее изменилось. Иляна, торопливо попрощавшись, выбежала на улицу.

Илийка подошел к забору. Пошатываясь, сдвинув на лоб шапку, возвращался домой старик Дориану.

Когда семья Дориану приехала в город из далекого горного селения, все было иначе. Приветливый, трудолюбивый, готовый каждому помочь, отец Михая всегда что-то мастерил, строгал в маленьком зеленом дворике возле дома. «Золотые руки», — говорили о нем люди. Но вот пришла беда. Уволили Дориану. Тяжело пережил он это, все чаще и чаще стал пить. Заболела тетушка Дорману, за ней Иляна. А старик спился совсем. Он уносил из дому все, что попадалось под руку, а если унести было нечего, бил жену, Михая, которые терпеливо все сносили. Иляна не пряталась от отца, да он ее и не трогал, и когда сваливался где-нибудь пьяный, она приводила его домой. Илийка иногда со страхом смотрел, как буйствовал Дориану, но вот появлялась Иляна, такая слабая и худенькая, и старик стихал и даже начинал плакать, жаловаться на свою судьбу. А девочка садилась рядом успокаивала отца, пока он не засыпал.

Мальчик не понимал жалости Иляны. Разве можно любить такого отца? Илийка о нем никогда не говорил с Михаем. Конечно, хорошо, когда вся семья дома, но, даже ничего не зная о своем отце, мальчик считал себя более счастливым. С таким стариком неприятно встречаться, потому и не хотелось никогда заходить к Дориану.

Илийка прислушался. Скорее бы раздались знакомые звуки сирены, тогда он увидит Михая и, может, старика Ротару. Интересно, что нового случилось на заводе за время его отсутствия?

Хорошо отдыхать на берегу реки

А случилось, действительно, многое.

Первое, что увидел Илийка, придя на завод, это уродливые двухколесные тележки, запрудившие двор. Проходя мимо, рабочие иронически посмеивались. Господин Думитриу объяснял, что два помещика дали ему этот странный заказ, и не его дело интересоваться, для чего в их имениях нужны такие куцые тележки.

Стояли они в углу двора, как стадо гусей, в разные стороны, повернув длинные дышла. Совсем иначе выглядели готовые каруцы. Даже Ротару выходил из кочегарки посмотреть, как запрягали лошадь, и ладная, прочная каруца, оставляя за собой густой запах дегтя и свежевыструганных досок, выезжала со двора.

— Может, это фургоны для цыган? — насмешливо бросил Митре русый широкоплечий слесарь Василий. — Ты бы выбрал себе один из них, может, кочевать надумаешь.

— Сам кочуй в этих фургонах, — сверкнул голубоватыми белками глаз Мадриган. — Вместе с генералом Антонеску…

В котельной старик Ротару сообщил Илийке о том, что по заводу ходят всякие слухи насчет этих тележек: говорят, что они совсем не помещикам нужны.

— Повесьте меня на воротах за левое ухо, если не сам генерал Антонеску на них форсировать Днестр собирается, — зло говорил Митря, когда через несколько дней, в воскресенье, он, Илийка, Михай и слесарь Василий шли купаться на речку. — Ну, если только господин Думитриу для этого тонконогого вояки старается! — У Митр и побелели ноздри.

— Что тогда? — невозмутимо спросил Василий, подняв на него маленькие, проницательные, с белесыми ресницами глаза.

— Тогда все колеса сам переломаю. Ни одна целая со двора не уйдет.

— Ну, и посадят тебя в тюрьму, — заметил Василий. Он был полной противоположностью Митре, этот спокойный, уравновешенный Василий, который без труда перетаскивал уже готовую каруцу с одного конца двора в другой. Рабочие уважали его за физическую силу и открытый, прямой характер.

Митря молчал, понимая, что сказал лишнее. Не за тем он отправился сегодня с приятелями на реку, чтобы болтать пустяки.

Он немного отстал и, взяв Илийку за плечо, в десятый раз принялся расспрашивать его об Антоне. Почти каждый день он находил предлог, чтобы поговорить с Илийкой о своем товарище. Митря несколько покровительственно относился к слабому, болезненному Антону и сейчас, когда его