Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

Илийка успел опомниться, калитка захлопнулась. Он был один на улице. И воздух уже был не таким свежим и сладким, и солнце словно померкло… Илийка побрел по улице с трудом передвигая опухшие кровоточащие ноги. Ступив на острый камешек, он вскрикнул, так нестерпимо отозвалась боль во всем теле, даже в голове. Вдруг что-то теплое, мягкое прыгнуло ему на грудь.

Мальчик не удержался на ногах и, опустившись на землю, обнял мохнатую голову собачонки. А та, радостно повизгивая, лизала ему глаза, тычась холодным носом в горячие щеки, лоб.

— Волчонок! Хороший Волчонок, ждал меня… — шептал растроганный мальчик. — Нашел хозяина. Ну, пойдем, пойдем.

Илийка медленно поднялся и побрел домой. Каким-то ненастоящим казалось ему все. Надвигались деревья, дома вот-вот готовы были опрокинуться. Ноги несли совсем не в ту сторону, куда он хотел. Впереди с лаем бежал Волк. Останавливался, поджидая хозяина, и снова бросался вперед. Шли долго-долго. Мальчику уже начинало казаться, что он никогда не доберется до своего дома.

На углу Волк остановился и залаял. Из-за поворота вышла колонна юношей в темно-синих коротких штанах и таких же рубашках. Смешно вытягивая в марше голые ноги, они пели о том, что полмира принадлежит им.

Впереди колонны, сияя золотом пуговиц, эмблем и пряжек, выступал Иордан. Задрав подбородок, он шел с особым шиком, кокетливо поводя при каждом шаге плечами.

Илийка представил себя со стороны — грязного, оборванного, избитого — рядом с Думитриу. Поборов боль, слабость и прикусив губу, чтобы не вскрикнуть, Илийка выпрямился и, твердо ступая по острым камням окровавленными ногами, уверенно и гордо пошел навстречу Иордану. Их взгляды скрестились — презрительный, самоуверенный Иордана и лихорадочный, горящий взгляд Илийки. Ни один не отвел глаз. Они поравнялись, и каждый понял: они враги навсегда.

Дома Илийка никого не застал. В комнате хорошо пахло мятой. Пол был чистый-чистый, а стены как будто выше и комната просторней. В углу сундук, его сундук. Илийка глубоко вздохнул. Ему казалось, что он много лет не был дома, что здесь все переменилось, как переменился он сам за эти дни. Раньше, когда говорили о тюрьме, о людях, которых бросали туда за дерзкие речи, Илийка думал — это особенные люди. Когда он слышал рассказы о пытках в сигуранце, он думал, что люди эти необыкновенные, сильные, и в глубине души было всегда сомнение: смогу ли я тоже стать таким. И вот все это случилось. Теперь он знал, что если б его еще больше и еще дольше мучили, он все равно ничего бы им не сказал.

Тогда он сознавал свою силу, но теперь, вернувшись домой, он опять почувствовал себя мальчиком. Хотелось, чтобы его встретила мама, чтобы она обняла его, сказала что-нибудь хорошее или хотя бы взглянула на него ласково… Но мамы нет, он один… И все-таки он дома! Дома! Илийка прилег на сундук, закрыл глаза. Холодок подушки приятно освежал горящее лицо. Немного полежать, потом подняться, пойти на завод, рассказать Митре про Антона.

Но он уже не встал… Пришли Ануца и Мариора. Илийка слушал и не слышал, как они хлопотали вокруг. Он порывался куда-то бежать, кого-то звал и пришел окончательно в себя, когда, открыв глаза, увидел сидящего рядом Михая.

— Передай Митре, Антон там, в тюрьме, — быстро заговорил Илийка. — Его там бьют. Они всех бьют… Пойди расскажи…

— Митря знает про Антона, — ответил Михай. — Мы в тот же день узнали. Антона не выпускают и не говорят почему.

Они помолчали, думая о товарище.

— Я самый первый про все узнал, от Волка, — взволнованно заговорил Михай. — Да, да, от него, честное слово, если не веришь…

Но Илийка верил.

Услышав своё имя, Волк подошел к сундуку и улегся рядом, не спуская глаз со своего хозяина.

— Я зашел к тебе, — продолжал Михай, — тебя нет. Вдруг навстречу бежит Волк, грязный, хромает. Хотел покормить его, а он ничего не берет. Лает, тянет меня за собой. Схватит за штанину, подергает и вперед бежит.

— И ты пошел? — Илийка приподнялся на локте.

— Конечно, пошел. Я еле поспевал. Привёл он меня к тюрьме, сел у ворот и как завоет! Я никогда не слышал, чтобы он так выл. Его гонят от ворот, а он отбежит немного, потом вернется и опять за свое.

— Ты бы увел его, пристрелить могли.

— Я его забрал домой. Так он в дверь царапается, скулит, ну, ничем его не удержишь.

— Волчок, хороший мой! — улыбнулся Илийка. Собачонка вскочила и, прыгнув на сундук, улеглась рядом с хозяином. — Молодец, умный ты, смелый, за меня заступался, — гладил мальчик своего любимца.

Ануца подошла к Илийке с кружкой молока и покосилась в сторону Волка. Она никогда не разрешала собаке влезать на сундук, но сейчас промолчала.

— Ты поправляйся и отдыхай, — сказал Михай, поднимаясь. — Я утром зайду. Тебе нельзя много говорить.

И как Илийка ни упрашивал приятеля посидеть еще немного, тот ушел.

— Мама, — тихо позвал мальчик. — Мама, иди сюда.

Ануца приблизилась, села рядом и положила ему прохладную руку на лоб. Он закрыл глаза. Мать сидела, не шевелясь, боясь потревожить его, а слезы неудержимо текли по ее лицу, скатываясь на платье.

Благодарный за то, что мать ни о чем не спрашивает, Илийка лежал и думал, что позже он сам все расскажет, только не теперь.

— Мама, — тихо шепнул он.

— Что, сынок?

— Ты никуда сейчас не пойдешь?

— Мне нужно сходить к Думитриу, у них гости. Меня просили помочь. Но я очень скоро вернусь, и Мариора ушла ненадолго.

— Если я тебя о чем-то попрошу, ты сделаешь?

— Конечно, сделаю. Что ты хочешь, сынок?

— Сходи к отцу Антона, узнай, не вернулся ли он, а потом уже иди к Думитриу. Хорошо?

Ануца глубоко вздохнула и поднялась.

— Мы с его отцом всегда вместе ходили туда… и нам отвечали одно и то же… — Она не договорила, боясь произнести слово «тюрьма» и, торопливо нагнувшись, поцеловала сына. — Ты постарайся уснуть, — добавила она выходя.

Уснуть?! Как он мог уснуть, не зная, что с Антоном? Илийка с нетерпением ожидал возвращения матери. Вот она уже прошла их улицу, теперь обогнула городской сад, миновала три дома и постучала в двери. «Антон дома!»-радостно отвечает его отец. Теперь мама идет назад. Почему ее нет так долго? Может, она зашла поговорить с Аптоном и потому задержалась? Он подождал еще немного: знакомых шагов все еще не было слышно. Пойти бы навстречу… Но так больно ступать даже по гладкому полу. Мальчик поднял голову с подушки и, как тогда в тюрьме, все побежало куда-то вверх.