Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

«Петря Кобыш арестован! — обожгла мысль. — Нет, нет, врет он. Антон сказал: «Им не верь, ничего не говори…»

— Это, наверное, не про меня рассказывали, потому что я не видел никаких рабочих, — начал Илийка недоуменно. — Может, мальчик и не должен рвать цветы, но я их очень люблю. Весной у нас в роще так хорошо…

— И заинтересовался ты природой именно сегодня, в день Первого мая? — Полицейский вытер лысину платком. «На этот раз белый», — подумал мальчик.

— А когда же? Сегодня воскресенье, я свободен. В другие дни надо работать.

— Так что же, по-твоему, Петря Кобыш врет?

— Я не знаю, кто такой Кобыш и зачем ему нужно было все это выдумывать.

— Механика Петрю Кобыша с завода не знаешь? Он ведь часто заходил к твоей сестре Мариоре.

— Нашего механика зовут Кристя Мугур, а не Кобыш. И никакого Петри я у сестры не видел.

— Врешь! — Полицейский с размаху хватил кулаком по столу. — Довольно прикидываться дурачком. Кто тебе поручил сидеть там, у рощи?

— Никто ничего не поручал, — монотонно твердил свое Илийка. — Я уже сказал, что пошел за цветами, а потом двое мужчин скрутили мне руки, втолкнули в грузовик…

Лицо полицейского все больше багровело, на шее вздулась круглая жила. Илийка подумал, что она вот-вот лопнет.

— Мы все знаем: тебя послал туда Кобыш. Верно ведь?

— Я не знаю никакого Кобыша.

— Врешь, он ходил к твоей сестре.

— Я не знаю его.

— Так зачем же ты пошел в лес?

— Я уже сказал: за цветами. Хотел пораньше. Их утром лучше рвать, а если рвешь днем, они быстро вянут.

Полицейский, точно гипнотизируя его, медленно приподнялся.

— Ты врешь, ты все хорошо знаешь, — выдохнул он.

— Я ничего не знаю, — и мысленно добавил: «Индюк».

— Что же, я тебе помогу вспомнить, — очень тихо сказал полицейский. Илийка увидел поднятый кулак, и вдруг комната качнулась перед глазами, и он упал, больно ударившись головой о стену.

— Вспомнил?

Мальчик, шатаясь, поднялся. От боли и обиды слезы выступили на глазах. Никто никогда не бил его так.

Не раз приходилось Илийке драться с мальчишками, и порой ему порядочно доставалось. Но, то совсем другое дело.

— Ничего не знаю, ничего тебе не скажу, индюк!.. — с ненавистью прошептал мальчик.

Кулак мелькнул опять. Не выдержав, Илийка впился зубами в руку полицейского.

— Связать! — кричал тот, зажав рапу платком. — Мы тебя научим вежливости.

Илийке связали руки, ноги и, продев под колени и локти палку, подняли с земли. Тело мальчика закачалось в воздухе. Колени и локти нестерпимо ломило. И вдруг острая боль отдалась в затылке… Полицейский еще и еще раз ударил его палкой по пяткам.

— Ну, как? Нравится? — злорадно спрашивал багровый. — Мы тебе освежим память. Мы тебя сделаем сговорчивее…

Судорога свела руки и ноги Илийки. Он до крови закусил губу. Удары палки отдавались и в затылке, и в висках, и в груди…

«Они и отца, наверное, так… Ничего не скажу ничего…»

— Кто был в лесу? Кого ты видел? — откуда-то издалека доносился голос полицейского. Потом стало тихо и темно.

— Будешь говорить?

Но мальчик уже ничего не слышал…

И вот он снова в камере. Медленно возвращается сознание. Илийка открывает глаза. Над ним склоняется лицо, знакомое и незнакомое одновременно. Отец… «Ты нм ничего не сказал?» Как он пришел? Сквозь стену? Илийка старается разорвать цепкую паутину забытья. Какие глаза у отца — веселые и добрые, как у Петри. И такая же седая прядь волос слева у виска. Его тоже били. «Хорошо, что мы вместе, — шепчет мальчик. — Теперь нам ничего не страшно». Отец тихо отвечает: «Я знал, что ты найдешь меня, сынок…»

Он легко поднимается и отходит в угол комнаты.

Илийка хочет идти за ним, по тело не слушается его… — Отец! Отец!

Собрав все силы, мальчик приподымается — острая боль пронизывает все тело, и опять черно, черно вокруг, только прыгают зеленые точки…

Но вот перед глазами возникло что-то светлое. Потом это светлое стало окном. Мальчик повернулся — боль отдалась в затылке, решетка окна побежала к потолку, за ней поспешила другая. И вот уже вокруг Илийки кружится много-много окон с решетками… И он чувствует, что опять куда-то падает, проваливается…

Мама! Она прижала бы его к себе, положила бы свою прохладную ладонь на лоб… вот так… Илийка с трудом поднял руку и коснулся горячего лба. Стало легче.

Не двигаться. Вот так совсем хорошо, только очень поют колени, пятки. Как медленно ползет время! То Илийке казалось, что по коридору тюрьмы, освобождая узников, идет богатырь Котовский, то чудилось, что его куда-то везут… То вдруг он отчетливо видел, как багровый полицейский заносит кулак…

Вскрикнув, Илийка открыл глаза… В окне гасли звезды, небо светлело, из синего становясь светло-серым.

В глухой тишине слышались чьи-то шаги. Захотелось подняться, подойти к окну, глотнуть свежего воздуха, но ноги распухли и так болели, что, казалось, нельзя пошевелиться.

«Выйду ли я когда-нибудь отсюда?» — с тоской поду-мал мальчик.

Никто не видел, как их с Антоном забрали, как привезли сюда. Этот полицейский может замучить их до смерти, и никто не узнает об этом. Разве Антон выдержит такие побои?

Неожиданно издали послышался вой. «Будто над покойником», — подумал Илийка. Антон не выдержит пыток… Что ж делать? Как сообщить на волю Петре и остальным, что Антон здесь.

Илийка с тоской посмотрел на окно. Оно, кажется, выходит на улицу. Но ведь снаружи щит из досок, и даже окажись под рукой карандаш и бумага, записка все равно не попадет на волю, останется лежать на щите.

Где-то прокричал петух, потом другой, третий. Послышалось ржание. Повеяло жизнью. Теплая свежая струя влилась в камеру. Как хорошо сейчас на воле!.. Илийка все лежал и смотрел в окно. Небо розовело, делалось на востоке все ярче и вот уже запылало пожаром, отсвечивая в темной камере.

Илийка снова дома

— Выходи!

Распахнулась, заскрипела низкая тюремная калитка. От теплого, сухого воздуха кружилась голова. Глаза слепило солнце… И небо, высокое, высокое синее небо, было над головой. Впереди раскинулась улица. Впереди был родной город, родной дом.

— Выходи, — повторил полицейский.

Илийка глубоко и радостно вздохнул. Он на свободе… Но, сделав несколько нетвердых шагов, вернулся к калитке.

— И где Антон? Вы нас вместе взяли, почему его нет? — дрогнувшим голосом проговорил мальчик.

— Забыли тебя спросить, кого выпустить, кого оставит!/. Убирайся вон, пока цел!

И прежде чем