Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

Рабочие не торопясь покидали кабинет.

— Значит, в двенадцать часов, — сказал Митря Илийке, будто нечаянно встретившись с ним.

Илийка кивнул.

Уже близок час, которого все так ждут. Может, сегодня Мариора вернется домой…

Через открытое окно было слышно, как бушует в своем кабинете Думитриу. А весть об отказе хозяина уже облетела завод.

Илийка неторопливо вошел в котельную. Теперь он был гораздо спокойнее. Ничто не остановит начинающуюся стачку. Чем она кончится, никто, конечно, не знает, но каждый так много ждет от нее!.. В эти минуты Илийке невольно вспомнились его мечты о побеге. Каким смешным был он тогда! Ничего не знал, и жил, как слепой котенок. Всего несколько месяцев работает он на заводе, а думать стал совсем по-иному, точно прошло много лет…

— Ну, давай все приведем в порядок, — обратился к нему Ротару. — А потом уже… — не докончив, старик принялся засыпать топку углем и так же сосредоточенно вычистил поддувало.

— Убирай золу, — сказал он Илийке.

Мальчик сделал все, что было нужно, даже подмел пол.

Старик заметно волновался. Он тер ветошью огрубевшие пальцы, потом находил еще какую-нибудь работу и снова брался за ветошь.

— А вдруг будет забастовка, а потом революция! — внезапно прервал молчание Илийка, высказывая то, о чем думал все время.

— Все может быть, все может быть, — живо отозвался Ротару.

— Тогда вы увидите своего Захария.

— Если он жив… — в голосе старика зазвучала надежда.

— А я уже никогда не увижу отца… они убили его…

Ротару, который, может быть, еще вчера стал бы утешать мальчика, теперь только бросил сурово:

— Мы знали!

В эти минуты Илийка особенно глубоко ощутил: его связывает со стариком нечто большее, чем добрые отношения. Несмотря на разницу в годах, их соединяло чувство товарищества — самое большое и крепкое чувство.

Минут десять оставалось до двенадцати, когда в котельную, как ураган, ворвался Митря.

— Кобыша до сих пор нет! Полиция оцепила завод, боюсь — ему не удастся пройти…

— Начнем без него ровно в двенадцать, — решительно ответил Ротару.

— Конечно, начнем! Но только вы, мош Ротару, выходите во двор, там вы нужнее, рабочие вас уважают и слушают, а сигнал пусть даст Илийка.

— А вдруг что-нибудь случился? — проговорил старик.

— Ничего не случится, — горячо вмешался Илийка. — Что мне первый раз гудеть?

— Правильно! — подтвердил Митря. — Что ему, первый раз гудеть? Да и мы будем поблизости.

— Ну, ладно уж, — согласился Ротару. — Ты, Илийка, сирену того… подольше! Чтоб все вокруг слышали.

— Так через пять минут… — уже в дверях напомнил Митря.

О том, что сирена послужит сигналом к всеобщей стачке, было сказано в листовках. Их печатал Митря с товарищами шрифтом, найденным Илийкой.

Ротару двинулся вслед за Митрей, да так и застыл на пороге, сосредоточенно глядя во двор, постепенно наполнявшийся рабочими. Илийка поставил в угол лопату, лом.

Старик расправил бороду и, застегивая свой старый пиджак с большими заплатами на лопатках, сказал:

— Ну, мальчуган, будем начинать! — Он хотел добавить еще что-то ободряющее, но, не найдя иных слов, проговорил: — Держись, мальчуган!

Илийка остался один.

Как жаль, что он не достает до ручки сирены, всякий раз приходится пододвигать к стене табурет.

— Еще три минуты, — шептал Илийка, берясь за ручку. В это мгновение ему почему-то припомнился взмах кулака, багровое лицо полицейского, и, как тогда, жгучее чувство возмущения охватило его.

— Рабочие города, слушайте наш призыв! Мариора, ты сейчас тоже услышишь!.. Пора!..

Двор огласился протяжным воем сирены. Он далеко разносился вокруг — тревожный, волнующий. Стачка началась. Всеобщая стачка!..

Рабочие выбегали во двор. В конторе поспешно захлопывались окна.

— Бросай все, ребята!

— Забастовка!

— Где мастер? Где Ион Лунгу? — кричали в толпе. — Посадить его на тележку да и вывезти с завода.

— Зачем возить? Лучше самого в нее впрячь.

Кто-то бросился искать мастера, но тот исчез.

— Да что смотреть? Ломай, ребята, эти проклятые тележки!

Толпа хлынула в угол двора. Ломы, топоры — все пошло в ход, и те же люди, которые бережно делали каждую ось, каждое колесо, узнав, что работали на войну, принялись яростно ломать и крушить плоды своего труда. Через несколько минут там, где стояли тележки, осталась только груда щепок.

Илийка видел в окно, как Митря, собрав вокруг себя рабочих, что-то говорил им. Вот в толпе появился Василий, мелькнула седая голова Ротару. И вдруг мальчик увидел Петрю Кобыша. Толпа колыхнулась и заслонила его. Мальчик стал давать отрывистые гудки, чтоб Петря мог говорить.

— Товарищи! — поднял руку Кобыш. Рабочие притихли. — Хозяин отказался удовлетворить наши требования, он не пожалел даже разговаривать с нами.

— Мы не хотим работать на гроши! — выкрикнул худой черноволосый слесарь.

— Не станем трудиться на войну.

— Начинаем забастовку! — объявил Кобыш.

Илийка дал волю сирене, и она опять завыла над городом. Он видел, как распахнулись ворота и во дворе замелькали форменные мундиры, видел, как им навстречу ринулся Василий, размахивая оглоблей, выдернутой из тележки. За ним бросились рабочие. Полицейские побежали к воротам.

А сирена заливалась над городом. Паровозы, соседние фабрики ей отвечали: «Мы с вами, товарищи!»

И там, на других фабриках, было то же, что на заводе Думитриу. Все бросали работу. И крестьяне близлежащих сел, предупрежденные о выступлении рабочих, покидали поля и шли по дорогам, тропинкам к домам помещиков и богатеев…

В ворота влетел грузовик с солдатами. Теперь на заводе уже не распоряжался господин Думитриу. За него вступились военные власти. Солдаты поспешно спрыгивали на землю.

— Расходись! Немедленно расходись! — старался перекричать сирену офицер.

Но рабочие только сгрудились теснее.

— Расходись, или я прикажу стрелять!

Толпа по-прежнему стояла перед солдатами неподвижной темной стеной.

— Мы не уйдем! — крикнул Митря, проталкиваясь вперед. — Хозяин сам захотел забастовки.

Рядом с Митрей стал Василий.

Офицер отступил на шаг. Прозвучали слова команды. Шеренга солдат ощетинилась штыками. Толпа дрогнула. Но Митря с Василием не шелохнулись.

И тогда вперед выступил Ротару. Старик будто стряхнул с себя груз многих лет. Он выпрямился, из-под нависших бровей молодо смотрели зеленоватые глаза. Он стоял без шапки, с высоко поднятой седой головой. Что-то величавое было в его осанке. «Когда человек становится стар, он не нужен ни себе, ни людям», — вспомнилось Илийке. Нет, Ротару нужен, очень нужен им всем. Он знает, что сейчас сказать.

Сирена затихла, и только когда Ротару умолк, снова завыла над городом.

— Солдаты, разве мы преступники? Нет, мы просто не хотим сносить издевательств хозяина, мастера, полицейских. И ваши хозяева-офицеры тоже ненавидят солдат, тоже издеваются над вами.