Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

Харитон постепенно освоился, был доволен собой, считая, что сделал уже первый шаг к космическим полетам. Решительно и смело придвинулся он к круглому иллюминатору и посмотрел на землю. До этого ему казалось, что если с такой высоты глянуть вниз, то сразу закружится голова. Ничего подобного не произошло. Сначала он увидел какую-то ватно-седую завесу, не сразу поняв, что это туча закрыла землю. А когда туча исчезла, земля оказалась на такой глубине, что даже поверить трудно. Она была в разноцветную клетку, исчерчена белыми линиями, с блестящими пятнами. И главное, Харитону было совсем не страшно, ничто его не пугало, а, наоборот, развлекало и тешило… «Ты смотри, какое диво! — раздумывал он. — Пока земля близко, было страшно, а теперь земля вон где, а мне ничуть не боязно». И еще подумалось: как хорошо, что у человека не спрашивают, сядешь в самолет или не сядешь, а просто посадят, привяжут к сиденью, конфету в зубы — и лети, катайся себе на здоровье… Чувства страха, опасности будто и не существовало, только радостно было оттого, что овладел такой высотой безо всяких усилий, стал как бы новым, совершенно другим человеком, словно повзрослел на несколько лет. «Так вот откуда такая смелость у взрослых и у Ляны! — подумал Харитон. — Вот почему она такая храбрая и изобретательная! Наверное, потому, что с малолетства катается на самолетах…»

Харитон ощутил, что голова у него стала ясной, переполненной мыслями и воспоминаниями, сменявшими друг друга. Не успеет подумать об одном, а уже грезится другое. Смотрел в окно на поля и пруды, на Днепр, извивавшийся на горизонте серебряной стежкой. Не заметил, как светящееся табло погасло, люди развязали ремни, заговорили, задвигались.

— Харитон, как ты себя чувствуешь?

Это Клавдия Макаровна обратилась к Харитону. Он не успел ответить — Вадим Андреевич опередил:

— Из Харитона настоящий пилот вырастет. Первый раз в жизни летит, а смотри, как держится!

В глазах дяди не было прежней печали и грусти. Они светились молодо, казались немного насмешливыми и так были похожи на дедушкины! Но Харитон не сразу обратил на это внимание, взволнованный такой похвалой.

Чтобы подтвердить дядины слова и порисоваться перед тетушкой — делалось это скорей полусознательно, нежели умышленно, — Харитон решительно выпутался из ремней, встал и пошел по салонам. Если уж преодолел в себе страх, если стал настоящим воздушным навигатором и попал в заправдашний самолет, то, как человек всем интересующийся и пытливый, хотел рассмотреть, познать эту машину, чтобы при случае доподлинно рассказать ребятам из Бузинного или Борового о том, что это за штуковина — самолет.

Сперва осмотрел первый отсек, в котором разместилось с десяток людей. Здесь было тесновато, все оборудовано так же, как и в среднем отсеке, где сидел он: такие же иллюминаторы, такие же кнопочки для вентиляции и вызова бортпроводницы, такие же занавески. Отсюда можно было попасть и за борт, где господствовала температура минус двадцать градусов, и к пилотам, что вели самолет. Двери в их кабину полуприкрыты, и Харитон сразу, как это сделал бы всякий уважающий себя школьник, очутился возле летчиков да еще прислонился к стенке, рассматривая все щиты и щитки с бесчисленным количеством кнопок и сигнальных огоньков, мигавших и зеленым, и красным, и синим, так что даже в глазах зарябило. Сквозь широкое окно было видно далеко вперед, открывалась такая необычная и величественная панорама, что не оторвать глаз. У Харитона дыхание сперло. Такая радость его обуяла, какой он прежде не испытывал. И вместе с тем что-то его беспокоило, а что — и сам понять не мог. Успокоился, только когда увидел под рукой пилота черный пластмассовый предмет, в котором легко распознал штурвал, эту главнейшую в машине деталь, дающую ей силу и направление. Не будь ее, еще неизвестно, взлетела бы такая махина в воздух, шла бы так ровно и уверенно, а главное — сумела бы опуститься на землю.

У Харитона даже ладони зачесались — потрогать бы чуть-чуть этот штурвал, не крутить, а только б дотронуться, чтобы потом и в Бузинном и в Боровом похвастаться: а я за штурвал самолета держался!..

Не пришлось ему подержаться за штурвал. Больше того, его с позором выставили из кабины: один из пилотов, что сидел в черных наушниках боком по ходу самолета, обернулся и, заметив любопытную физиономию Харитона, нахмурился, потом привстал, протянул руку, легко — кабина пилотов невелика — захлопнул перед самым носом досужего пассажира дверь. Харитон не обиделся. Он остался доволен: успел разглядеть многое. Вполне резонно утешил себя тем, что и этого мог бы не увидеть. Вернувшись в салон, он столкнулся с девушкой-стюардессой, разносившей на сей раз не конфеты, а маленькие стаканчики с водой и лимонадом. Харитон тут же нацелился на лимонад, но, пока собирался, все стаканчики разобрали, остался пустой поднос. Вероятно, на его лице отразилась такая досада, что стюардесса улыбнулась ему и сказала:

— Сейчас, мальчик, принесу тебе двойную порцию.

Потом Харитон обследовал хвостовую часть самолета, открыв и здесь интересные и необходимые службы. Вернулся на место тогда, когда настолько изучил самолет, что, чего доброго, и сам мог бы повести в небе этот гигант.

Стюардесса, напоив всех водой, прохаживалась по салону, спрашивая пассажиров:

— Может, кому-нибудь шахматы, газеты, журналы?

У дяди Вадима азартно блеснули насмешливые глаза.

— Если не трудно, то дайте, пожалуйста, шахматы!

Харитон думал, что Вадим Андреевич начнет шахматное сражение с тетей Клавой.

— Сыграем, Харитон?

— Да я не умею, — откровенно сознался тот.

Вадим Андреевич некоторое время смотрел на него не то с сожалением, не то с удивлением.

— В век гроссмейстерских баталий не играть в шахматы? Так нельзя!

Харитон виновато заморгал глазами, а Вадим Андреевич, не откладывая дела в долгий ящик, тут же принялся учить его шахматной премудрости.

— Какая фигура?

— Пешка.

— Ну, так есть же у человека хоть какие-то знания. А это?

— Ферзь…

— Это?

— Король.

— Ну, голубчик, я вижу, не такой уж ты профан в этом деле.

— Знаю и как ходить. Конь — буквой «г»…

— Знаешь, а вводишь в обман.

— Не умею только играть. Не приходилось…

— Так попробуем?

— А что ж…

Развернуть шахматную баталию, а тем более до конца усвоить всю премудрость игры не довелось.

— Граждане пассажиры, пристегните ремни!..

На светлом табло вспыхнуло на родном и иноземном языке предупреждение, и Харитон втиснулся в свое кресло. Самолет стало водить из стороны в сторону, покачивать. И только теперь Харитон понял, что́ именно его беспокоило в полете — лететь не страшно, хорошо, даже приятно, а вот