Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

знал и даже представить не мог, что с ним будет в том далеком краю. Ему хотелось как можно сильнее поразить Яриську, вызвать в ее представлении что-то необычное, и поэтому он сам не заметил, как написал в последней строке:

«…подамся в моряки или космонавты».

Письмо не подписал, так как не знал, что надо подписывать. Счел достаточным упоминание своего имени в первой строке.

Теперь он представил Яриську, ту самую Яриську, с которой никогда не думал разлучаться, с этим письмом в руках, перепуганную и пришибленную неожиданностью, огорченную и крайне удивленную. Пусть знает, что Харитон не какая-нибудь мямля, а если захочет, то все моря на свете объедет, а то не побоится и в космос податься!

Довольный картиною, созданной в собственном воображении, он догнал Вадима Андреевича и Клавдию Макаровну, зашагал рядом, как равный.

Площадь возле дедушкиного дома была полна народу, даже черной машины не видать. Здесь были и председатель колхоза, и Марко с семьей; Соловьятко, словно чужой, не то раздосадованно, не то с обидой посматривал на Харитона; тетка Мария, как всегда, держала перед собой в руках узелок — она не могла допустить, чтобы гости уехали с пустыми руками; пришли учителя, много колхозников, особенно тех, кто жил по соседству.

Вадим Андреевич сразу же начал со всеми прощаться, объясняя, что самолет ждать не будет. Благодарил каждого в отдельности и всех сразу; люди в ответ говорили и ему что-то теплое, хорошее, просили не забывать отцовского края; он обещал наведываться, просил присматривать за самым дорогим для него на свете — за могилой. Тетка Мария плакала, не сдержалась и тетя Клава. Соловьятко тоже расчувствовался, подошел к Харитону, который уже собирался сесть в машину, дернул за рукав:

— Ты, Харитон… это… не забывай… Пиши! Прямо пиши на мой адрес — Степану Черпаку.

Харитон забыл, что пора садиться в машину, долго тряс руку Соловьятко, говорил:

— Ты присматривай за зверями. Воды не забывай им наливать. Козочка отаву очень любит…

Черная машина вместила всех. Вадим Андреевич и Клавдия Макаровна устроились на заднем сиденье, а рядом с шофером посадили Харитона, чем он очень загордился, махнул рукой обступившим машину со всех сторон и очень жалел, что не видит его сейчас Яриська.

За оконцем проплывали тыны, пробегали боровские хаты и хлевы, разматывались улицы. Вскоре село осталось позади. В машине молчали. Мотор работал ритмично, колеса вертелись и кузов покачивался, но Харитон всего этого не замечал. К горлу подкатил соленый клубок. Ничего не было жаль Харитону: ни села, ни Десны, ни лугов придеснянских; он понимал, что все это осталось теперь позади, будто какая-то бывшая частица его самого. Знал, что открывает новую, неведомую страницу собственной жизни. Очень жаль ему было только дедушку.

За этими грустными думами, что взбудоражили все его существо и слезой затуманили глаза, Харитон не заметил, как прокатили знакомой полевой дорогой мимо ржи, буйно колосившейся и уже начинавшей желтеть, мимо бело-розовых гречишных озер, мимо березовых рощиц и сосновых посадок, как промелькнули одно за другим соседние села. Неожиданно выехали на прямую, как струна, ровную шоссейную дорогу и взяли курс на Киев. Мотор машины работал ровно, тихо, кузов уже не покачивался и не переваливался, позади не тянулся шлейф густой пыли. Встречные машины проносились на бешеной скорости, с шумом выдыхая ядовитые газы.

За всю дорогу до самого Киева, а затем и до Бориспольского аэропорта никто не произнес ни единого слова. Харитон этому не удивлялся. Он понимал, что так и должно быть, что говорить в подобном положении не следует. Молчание и только молчание да еще тихая скорбь должны сопровождать их в сегодняшнем путешествии.

Харитон был не из тех, кто, кроме своего Бузинного, ничего не видел. В прошлом году директор школы и классная руководительница возили их на экскурсию в Киев. На быстроходной «Ракете» от пристани в соседнем селе они плыли до самой столицы. Насмотрелся тогда Харитон на белый свет. В Киеве сперва боялся, что где-нибудь затеряется, но через час-другой освоился, заметил, что и здесь можно ориентироваться, даже просил учителей, чтобы отпустили в самостоятельный поход по большому городу.

Потом Киев снился ему. Иногда, проснувшись ночью, он начинал обдумывать, перебирать в уме все виденное и только вздыхал — ему и снова хотелось попасть в этот город, и в то же время он побаивался его.

На этот раз они быстро миновали лишь одну из окраин столицы. Харитон распознал в солнечном мареве на днепровском берегу златоверхую Лавру, телевизионную вышку, разглядел высоченные здания и еще какие-то сооружения. Не успел оглянуться, как машина уже въехала в лесной массив, оказалась за городом. Время от времени шоферу приходилось притормаживать: дорожники то там, то тут выставляли полосатые штакетники, а то и просто красные флажки, отводили в сторону поток машин, чтобы не мешали их работе.

Здание аэропорта ошеломило Харитона. Он неподвижно стоял у машины, смотрел на огромные окна и стеклянные двери, не уверенный, что в них можно заходить. В аэропорт потоком плыли люди, другие устремлялись им навстречу. Молчаливый шофер выставил на асфальт чемоданы и, не успел Харитон оглянуться, рысцой направился с ними в зал, чуть сбоку от главного входа, куда почти никто не входил. Харитон взял чемодан со своими пожитками и пошел вслед за водителем. За ним двинулись Вадим Андреевич с Клавдией Макаровной.

Вещи у них вскоре забрали, положили на металлическую тележку. Харитон даже забеспокоился, удастся ли им все это разыскать потом, но увидел, что шофер передал дяде Вадиму какие-то кусочки картона, оторванные от бирок, прицепленных к их чемоданам. Водитель, прощаясь, козырнул, Вадим Андреевич подал ему руку. Водитель приветливо пожал руку Клавдии Макаровне и даже Харитону, пожелав всем счастливого пути.

Осмотревшись, Харитон догадался, что беспрерывный грохот, то нараставший, то затихавший, не что иное, как грохот моторов, возможно того самого самолета, на котором ему предстоит лететь. Сердце на миг замерло, упало куда-то вниз, но он старался не показывать виду, что ему не по себе, только опустил голову и придирчиво рассматривал пол в зале ожидания.

Вадим Андреевич предложил выйти на смотровую площадку, но сделать это они не успели. Сквозь широкое окно Харитон увидел, как к аэропорту подкатили две черные, очень похожие на ту, в которой они приехали, машины. Из них быстро вышли солидные люди и направились в их зал.

Вадим Андреевич что-то тихо сказал жене. Они двинулись навстречу вновь прибывшим и спустя минуту уже здоровались с ними.

Харитон с любопытством наблюдал, как степенные, важные люди почтительно приветствовали