Альманах гурманов - Александр Гримо де Ла Реньер

– наилучший из даров, ибо наслаждения, его сопровождающие, суть самые сладостные и самые продолжительные из всех; это едва ли не единственный дар, который возможно принять не краснея даже от особы вышестоящей или от иностранца; больше того, это единственный дар, который не требует симметрического ответа, ибо если состояние ваше и положение в обществе не позволяют вам ответить Амфитриону приглашением на обед, вы имеете полное право ограничиться благодарственным визитом[549].

Добавим, что, поскольку со времен Революции люди в Париже съезжаются лишь в те дома, где их угощают[550], многие хозяева стали пользоваться этим как средством для сбора гостей, и один-единственный обед служит им поводом для трех приемов: самого обеда, пищеварительных визитов и визитов для возбуждения аппетита, о которых мы вам расскажем незамедлительно.

Важно, однако, чтобы учтивость гостей не пропадала втуне и чтобы, явившись к Амфитриону собственной персоной, они не обнаруживали, что хозяин уехал и им не остается ничего другого, как оставить ему свою карточку; по этой причине мы заклинаем Амфитрионов назначать такой день недели, когда благодарный гость наверняка застанет их дома; если же они не хотят раз и навсегда ограничивать себя определенным днем, им не составит труда громко провозгласить за обедом, что они собираются провести дома будущий понедельник или, например, четверг; таким образом они намекнут гостям, что их пищеварительный визит окажется в этот день весьма кстати, и все гости, знающие жизнь, не преминут воспользоваться этим неявным приглашением.

Вообще говоря, пищеварительные визиты известны публике, и под этим самым названием, уже довольно давно. Иначе, по нашему убеждению, обстоит дело с визитами для возбуждения аппетита[551].

Примерно две недели спустя после визита пищеварительного вы снова отправляетесь к Амфитриону; важно избрать для посещения такой день и час, когда Амфитрион наверняка окажется дома. Во время этого второго визита сделайте все от вас зависящее, чтобы задобрить Амфитриона и польстить его самолюбию теми тонкими и учтивыми похвалами, на которые Гурманы такие большие мастера[552]. Припомните все самые замечательные кушанья, поданные на стол во время последнего обеда, оцените совершенство вин и любезное обращение хозяина. Эти похвалы перемежайте как бы невзначай с последними новостями и острыми анекдотами, происшествиями из жизни литераторов и актеров, модными песенками и эпиграммами; одним словом, не упустите ни одной возможности порадовать и развлечь хозяина дома. Нередко Амфитрион, очарованный вашей веселостью, при прощании приглашает вас на очередной обед либо присылает вам приглашение по всей форме не позднее следующего дня. Однако если прошла уже целая неделя, а приглашение так и не поступило, считайте, что все пропало: визит для возбуждения аппетита оказался бесплодным; в таком случае надеяться уже не на что, наносить второй визит такого же рода не просто бесполезно, но даже вредно: вас сочтут назойливым просителем, а такая репутация никому не делает чести. Сохраняйте спокойствие и займитесь другим Амфитрионом.

Впрочем, хозяин дома, имеющий хороший стол и приличное состояние, редко остается равнодушным к тому, кто наносит ему визит для возбуждения аппетита; ведь именно из таких гостей составляется общество многочисленное и приятное, ибо, что ни говори, по-настоящему любезны в этой жизни одни Гурманы. Главные источники острого ума, приятных манер и веселого нрава суть вкусная еда и хорошее вино. Трезвенники – люди никчемные и даже опасные; ничуть не лучше влюбленные – истинные эгоисты, которые думают только о себе и о своих страданиях и у которых от мечтаний пропадает аппетит; для них во всем свете только и существуют, что их возлюбленные, а посему следовало бы посоветовать им проводить время только у этих прекрасных особ, занимаясь с утра до вечера теорией любви, а с вечера до утра – ее практикой, и не омрачать своими бледными физиономиями и томными взорами храмы, посвященные богу пиров и винограда.

Другое дело Гурман; ему на роду написано нравиться окружающим, и он в самом деле им нравится своей веселостью, милыми шутками и острыми словцами, делающими его душою общества. В интересах Амфитрионов зазывать Гурманов к себе и потчевать их первоклассными блюдами, ибо Гурману на роду написано предпочитать те дома, где едят самые лучшие кушанья и пьют самые лучшие вина.

Надеемся, что этот краткий очерк гурманских визитов разрешит все сомнения, какие могли остаться у Гурманов насчет этой важной материи, и если благодаря нашей статье Гурманы проникнутся сознанием своего долга, а Амфитрионы – своих обязанностей, следствием чего станет умножение числа превосходных обедов в нашей столице, труд наш окажется не напрасным.

О некоторых взаимных обязательствах

Унылые люди, которых природа создала трезвенниками и завистниками, утверждают, что все Гурманы по натуре своей эгоисты, презирающие правила учтивости; и что же? нашлись люди, которые поверили этим наветам, а все потому, что многие люди не ведают истинного значения слов и запросто путают Гурманство с Обжорством. Меж тем в третьем томе нашего альманаха мы доказали, что это две вещи совершенно несхожие, ибо вторая – порок, первая же едва ли не добродетель. Обжоре не надобно ничего, кроме зверского аппетита. Гурману же потребно очень многое: безупречный вкус, глубочайшие познания во всех областях гастрономического искусства, чувствительное нёбо и еще тысяча трудносоединимых добродетелей. Заплывший жиром самодовольный журналист, открывающий рот лишь для того, чтобы облить кого-нибудь грязью, вечно останется грубым Обжорой, несмотря на неуемный аппетит и багровую апоплексическую физиономию, а иной бледный и щуплый едок на поверку окажется почтеннейшим Гурманом. Первостепенно важно уметь определять эти различия, не судить о людях по их внешнему виду и помнить, что не аппетитом единым жив истинный Гурман. В противном случае оказалось бы, что любой громила с Хлебного рынка разбирается в еде лучше, нежели господин д’Эгрефёй[553].

Мы, со своей стороны, льстим себя надеждой, что доказали обратное, а именно что Гурманы не только не отреклись от исполнения правил учтивости, но, напротив, почитают своим долгом хранить им верность в любых обстоятельствах. Однако не бывает учтивости там, где не бывает взаимных обязанностей; не все зависит от Гурмана; у Амфитриона не меньше обязательств перед гостями, и лишь из взаимной предупредительности складывается то великое умение жить в свете, которое в течение последних полутора десятков лет пребывало во Франции в совершенном небрежении, но нынче начинает возрождаться, чему всякий должен всемерно способствовать ради всеобщего благоденствия.

Первая обязанность Гурмана заключается в том, чтобы незамедлительно отвечать на полученное им приглашение; ведь молчание его по прошествии суток будет принято за согласие; он будет считаться приглашенным к обеду со всеми вытекающими отсюда последствиями. Со