Альманах гурманов - Александр Гримо де Ла Реньер

Хотя настоящий Гурман ездит за город только по воскресеньям (Амфитрион же летнею порою в этот день званых обедов не дает), порой ему приходится задержаться там на неделю; в этом случае он обязан отправить в свой городской дом кого-нибудь, кто открывал бы письма с приглашениями и на них отвечал; в противном случае молчание его будет истолковано как согласие, а поскольку никаких действий за этим согласием не последует, провинность, как и положено в правильно устроенном доме, повлечет за собою наказание[554].

Если долг Гурмана заключается в том, чтобы явиться к Амфитриону точно в назначенный час, долг Амфитриона заключается в том, чтобы не обрекать гостей на слишком продолжительное ожидание трапезы или же, по крайней мере, сделать все для того, чтобы ожидание это показалось гостям недолгим[555]. С этой целью Амфитрион заведет в своей гостиной увлекательные книги и любопытные предметы, пригласит фокусников и жонглеров, интересных собеседников или же хорошеньких женщин, владеющих искусством приятного обхождения, или, наконец, предложит гостям предшествующую чарку, а именно стакан вермута и мадеры, который следует выпить тут же в гостиной.

Узнав, что кушать подано, Амфитрион должен пригласить всех гостей к столу, гости же обязаны повиноваться без церемоний, ибо повиновение входит в число их обязанностей, церемонии же губительны: от них обед может простыть, а сердца – заледенеть. Если Амфитрион внял тем советам, какие сообщили мы во втором томе нашего альманаха, и потрудился разместить на каждой салфетке билетец с именем гостя, все приглашенные рассядутся в мгновение ока; больше того, если суп, в согласии с превосходной методой мадемуазель Эмилии Конта, описанной в третьем томе нашего альманаха, будет налит в каждую тарелку заранее, едоки приступят к делу без предисловий, каковые за столом так же неуместны, как и в большей части нынешних книг.

Амфитрион должен сам раскладывать по тарелкам основные кушанья и следить за тем, чтобы никого не обделить; гости, со своей стороны, должны взять себе за правило споспешествовать ему в исполнении этого долга, либо разрезая собственноручно те кушанья, какие он им вверит с этой целью, либо споро, щедро и ловко накладывая всем желающим те яства, какие стоят перед ними. Так, благодаря совместным усилиям все кушанья найдут спрос, а все гости, даже самые робкие, наедятся вдоволь и ощутят, что их связует тот дух братства, какой совместная трапеза рождает куда скорее, чем все так называемые республиканские конституции.

Тот же порядок должен соблюдаться при каждой перемене блюд и даже тогда, когда дойдет черед до тонких десертных вин.

Однако если долг Амфитриона – следить за тем, чтобы тарелки были всегда полны, долг гостя, напротив, заключается в том, чтобы возвращать их пустыми и чистыми. Оставлять что-либо на тарелке – значит наносить оскорбление хозяину дома в лице его повара. Долг этот равно неотменяемый и для господ, и для дам, о чем мы здесь торжественно извещаем щеголих, которые полагают, будто хороший тон требует обратного. Откажитесь от кушанья или попросите положить вам маленький кусочек, но все, что оказалось на вашей тарелке, съешьте до последней крошки – правило это совершенно неукоснительное.

В самое немноголюдное застолье умеют затесаться наблюдатели, в присутствии которых разговоры о политике нежелательны: задавая тон беседе, Амфитрион обязан помнить об этом постоянно; скромность и сдержанность хозяина да послужат примером для гостей. Этим последним недурно также помнить, что им не пристало открыто противоречить хозяину; напротив, долг их состоит в том, чтобы, во-первых, доставлять ему возможности блистать умом и делиться мнениями, а во-вторых, кстати и ненавязчиво хвалить его кушанья и вина; для приглашенного нет лучшего средства завоевать расположение Амфитриона, а следственно, сделаться частым его гостем. Но и Амфитрион, со своей стороны, постарается сказать каждому гостю нечто учтивое, обойтись с ним предупредительно и заботливо, так чтобы гость остался столько же доволен его умом, сколько его столом.

Можно было бы еще немало сообщить об этом предмете, но как многое уже было сообщено в других статьях нашего альманаха, мы полагаем, что сказанного довольно, дабы убедить всякого в том, что исполнение взаимных обязанностей и долга учтивости – залог поддержания на нашей грешной земле превосходной гурманской гармонии[556].

Обеды по-дружески [557]

Мысль, что обед по-дружески в глазах истинных Гурманов есть не что иное, как коварная ловушка и антиобщественное бедствие, родилась не сегодня. Еще в 1740 году о том же толковали актеры первого парижского театра, и рукоплескания, какими отвечали им зрители, доказывали, что публика разделяет это убеждение и следует ему в собственной жизни. В самом деле, во втором действии комедии «Внешность обманчива»[558], впервые сыгранной в Париже 18 февраля 1740 года, содержатся следующие строки:

Барон

Цыпленка без затей съедим мы сей же час.

По дружбе, от души я угощаю вас.

Господин де Форли

Нет, Боже упаси от дружества такого.

Уж лучше вы меня кормите как чужого.

Слова, достойные истинного Гурмана. Буасси, автор этой комедии, был поэтом, комедиографом, а затем академиком, и все эти три звания располагали его к гурманству.

Как бы там ни было, следует признать, что эти строки содержат великую истину, ибо нет на свете ничего более коварного, чем обед по-дружески. Заметьте, что мы отличаем обед по-дружески от дружеского обеда – собрания в высшей степени приятного и в высшей степени роскошного. Наречие в данном случае решительно не сходно с прилагательным, и, переменив часть речи, мы рискуем полностью переменить качество трапезы. Так что, прежде чем принять приглашение, надобно внимательно в него вчитаться; язык у нас точный и тонкий, созданный для умов проницательных, знающих силу слов и памятующих о различиях между ними.

Мы называем обед по-дружески форменным коварством, потому что в этом случае под предлогом великой дружбы нам предлагают поесть гораздо хуже, чем мы бы поели у себя дома, а такого оскорбления истинный Гурман простить не вправе.

Если человек, которого вы застали усаживающимся за стол или за ним уже сидящим, от чистого сердца предлагает вам разделить с ним обычную его трапезу, вам самому решать, достаточно ли вы голодны, чтобы принять приглашение. Вы предупреждены, вы видели все своими глазами и, что бы ни положили вам на тарелку, уже не вправе роптать. В