Альманах гурманов - Александр Гримо де Ла Реньер

под высокими навесами, которые защищают их от дождя, града и снега, но, однако же, позволяют беспрепятственно проникать внутрь дневному свету; что торговля каждым видом съестного производится отдельно, иначе говоря, мясо и свежая морская рыба, требуха и живность, речная рыба, овощи и фрукты продаются каждый в особом павильоне, где товары разложены самым выгодным образом. Он убежден, что в столице, населенной учтивейшим народом мира, торговцы подают пример вежливости и предупредительности, тем более что они, как кажется, сами первые в этом заинтересованы, и проч., и проч.

Свято веруя во все эти соображения – в сущности, совершенно естественные,– наш чужестранец прибывает на Центральный рынок, который он, впрочем, отыскивает с большим трудом, потому что подъезды и подходы к нему трудны, узки и грязны,– и обнаруживает, что главный парижский рынок располагается не на просторной площади, а в лабиринте грязных улочек. На месте грезившихся ему павильонов и портиков чужестранец обнаруживает лишь длинные и неровные ряды уродливых красных зонтов, под которыми ютятся торговцы со своим товаром и толпятся покупатели. Стоит пойти дождю, и зонты эти начинают протекать со всех сторон, струи дождя обрушиваются на съестные припасы и мгновенно образуют вокруг каждого места зловонные болота, из которых несколько минут спустя растекаются по всему рынку ручьи, пугающие пешеходов и грозящие затопить самих торговцев. В этих жалких, неудобных стойлах, которые торговцы вынуждены нанимать за 1 ливр 8 су в неделю, торгуют всем вперемешку: мясом и птицей, свежей и соленой морской рыбой и рыбой пресноводной, травами и фруктами, потрохами и овощами. Апельсины продаются рядом с рыбой, требуха – рядом с абрикосами, запах трески долетает до вас одновременно с запахом цедры[591]. Воды на рынке мало, а сточных канав нет вовсе, поэтому прямо под ногами у посетителей валяется великое множество животных и растительных отбросов, по которым беспрестанно разъезжают экипажи самого разного сорта, от тачек до карет, от повозок до кабриолетов, и все это создает нешуточную угрозу для жизни всякого, кто вознамерится запастись продовольствием. Придя на Центральный рынок за кочаном капусты, вы рискуете лишиться руки или ноги.

В первых этажах окрестных домов торгуют в основном маслом и яйцами, а кое-где бакалейным товаром и фруктами; эти лавки тоже узкие, тесные, темные, заваленные товарами; подобраться к ним трудно, а еще труднее разглядеть вход, который почти полностью загораживают зонты торговцев, трудящихся на улице, да и продаются в них не все товары, а только перечисленные выше. Тем не менее лавки эти – единственное место на рынке, где покупатель чувствует себя в безопасности.

Мясной рынок, куда сельские мясники приезжают дважды в неделю, находится на площади, где раскладывают свой товар колбасники, жарильщики, торговцы требухой и сырами, а также перекупщики, продающие жареное мясо; все они располагаются, можно сказать, на голове друг у друга, так что по средам и субботам покупатели с трудом прокладывают себе дорогу по рынку. Добавим, что и у этих торговцев нет другой защиты от дождя, кроме скверных зонтов, и в дождливую погоду потоки воды заливают мясо и цыплят точно так же, как рыбу, травы и овощи.

Казалось бы, картина уже довольно неприглядная, но этого мало: для довершения неудобства женщины с лотками, полными травы и рыбы, фруктов и овощей, масла, яиц и сыров, расхаживают по рынку, загромождают проезжую часть и, приставая к покупателям и прохожим, усугубляют и без того чудовищный беспорядок.

Если же все это не отпугнет нашего чужестранца и он все-таки пожелает что-нибудь купить, ему не только заломят цену в полтора, а то и в два раза выше настоящей, но – в том случае, если он попытается торговаться,– еще и осыплют его насмешками и угрозами, так что он унесет с рынка исчерпывающее представление не только о парижской опрятности, но и о парижской учтивости. […]

Год седьмой,

содержащий великое множество увлекательных статей по истории гастрономического искусства; немалое число новых гурманских рецептов; статью о свежесохранном кофе; важные соображения о соте́, шоколаде и вирской колбасе; гурманские анекдоты; рассказ о новых открытиях 1808 и 1809 годов; маленькие трактаты о нантских сардинах, бордоских ликерах, картофельном рисе и проч.; замечания касательно роли новых назначений в гурманском мире; гурманскую переписку; гурманские стихи и песни; Малое обозрение за 1809 год, или Шестую прогулку Гурмана по Парижу, и проч., и проч., и проч

1810

Sternitur, exanimisque tremens procumbit humi bos.

Virg., Aen. V, 481

Вздрогнул бык и упал, наповал убитый ударом.

Вергилий. Энеида, V, 481; пер. С. Ошерова

Перевод латинской цитаты в пояснении автора к фронтиспису: «…хлынет к ним в покои волна желателей доброго утра» (Вергилий. Георгики, II, 462; пер. С. Шервинского).

О дородности владельца «Канкальской скалы» Алексиса Балена см. примеч. 375.

Упомянутая в этом пояснении госпожа Денё была главной торговкой пресноводной рыбой на Центральном рынке и, по позднейшим воспоминаниям Гримо, «блистала так ярко, что возвысилась до банкротства, чего с рыночными дамами обычно не случается и что, впрочем, не помешало ей торговать с прежним размахом» (цит. по: Desnoiresterres. P. 281).

Тончайший слух кошки, изображенной на картинке, специально подчеркнут потому, что белые ангорские кошки с голубыми глазами нередко бывают глухими.

АГ–7 посвящен праху актера Дазенкура, о котором см. подробнее примеч. 594.

Двухлетний перерыв между АГ–6 и АГ–7 Гримо объяснил в предуведомлении нерешительностью прежнего книгопродавца Марадана, которого смутили разговоры о том, что «автор исчерпал свой предмет, неспособен продолжать работу и, за неимением покупателей, вынужден отказаться от своего предприятия» (АГ–7, XII). Поскольку Марадан издавать АГ–7 отказался, этот и следующий тома вышли у другого книгопродавца – Жозефа Шомеро.

Фронтиспис «Пробуждение Гурмана»

Пояснение автора к фронтиспису

Этот эстамп служит продолжением того, который под названием «Сны Гурмана» открывает шестой том нашего альманаха.

На сей раз сны Гурмана, можно сказать, воплощаются в жизнь. По его пробуждении повар, упитанностью не уступающий владельцу «Канкальской скалы», подносит ему меню грядущего обеда (длиной могущее сравниться с вирской колбасой). По такому случаю наш Гурман отставляет чашку полезного настоя, но тут его внимание привлекает толпа посетителей, жаждущих вручить ему верительные грамоты:

Mane salutantum totis vomit oedibus undam.

Среди этих гонцов, сгибающихся под тяжестью приношений, можно различить посланца господина Рудо, прославленного пирожника из Перигё, а у него в руках – паштет с красными куропатками и трюфелями, ничем