Эпилепсия – оставаться в сознании. Истории о том, какой разной бывает болезнь - Мария Панова

тем, что найдено (если было найдено) на МРТ, а также повторять ЭЭГ-мониторинги снова и снова, сопоставлять и анализировать. Поставить диагноз эпилепсия не так просто. Но порой еще сложнее аргументированно отвергнуть его.

У Вовки были приступы, которые оказались наследственным заболеванием экстрапирамидной системы – это важная составляющая нервной системы, которая обеспечивает плавность движений и координирует их точность, помогает нам оставаться ловкими. Все эти движения и создают особый рисунок движения человека: когда вы отскакиваете в сторону, чтобы проезжающий мимо автомобиль не окатил вас грязной водой из лужи, когда вы вдеваете нитку в иголку, когда танцуете под трек любимого исполнителя – все это работа экстрапирамидной нервной системы, в этих движениях много бессознательных, но очень точных действий.

Наследование той болезни было непрямое, не менделевское. Люди вообще мало похожи на душистый горошек с розовыми и белыми цветами, который так тщательно исследовал ученый монах Мендель. Но наличие пациентов с заболеваниями вроде паркинсонизма или родственными синдромами всегда учитывается как важный фактор в поиске верного диагноза.

Еще врачей сбивало с толку что-то похожее на ауру приступов: Вовка всегда понимал, что приступ сейчас начнется. У пациентов с эпилепсией это бывает очень характерное чувство дежавю, жамэвю или какое-то иное ощущение – его почти всегда удается описать, если порасспросить пациента потщательнее. Эта «аура» очень напоминала фокальное начало приступа при эпилепсии и сбивала с толку многих врачей. А то, что ребенок оставался в сознании – обычная история, ведь при приступе эпилепсии возбуждение не обязательно распространяется на всю кору мозга, а значит, и «принудительной перезагрузки» с обязательной в такой ситуации потерей сознания не происходит.

Болезни, похожие на эпилепсию

Недавно у меня на приеме был взрослый мужчина, у которого пароксизмальные дискинезии начались в зрелом возрасте. Сначала кривился рот, сковывало шею. Это было еще ничего. Но потом появился насильственный поворот плеч, и пациента, по его же выражению, «жутко трепало». Когда такой приступ случился за рулем, он навсегда отказался от вождения автомобиля и отправился по врачам.

У него и видео было: коллега, который был рядом с ним, успел включить камеру смартфона. И вот на что я обратила внимание: если при эпилептическом приступе уровень осознанности чаще снижается, пусть человек худо-бедно и понимает, кто он и что с ним происходит, на этом же видео у мужчины были абсолютно ясные глаза. Осознанность была сохранена на 100%, а взгляд был просто перепуганный. Что неудивительно: мало кто сможет сохранять спокойствие, когда его тело вдруг отказывается подчиняться разуму и начинает исполнять дикие кульбиты. Уже тогда я подумала, что это не эпилепсия. Да, приступ может протекать и таким образом, но клиническая чуйка в этот раз не подвела.

На ЭЭГ были какие-то незначительные изменения, которые не могут быть расценены как прямые или хотя бы косвенные доказательства эпилепсии. Противосудорожные препараты ему не помогали, их было перепробовано несколько. Что тоже наводило на мысль: это не эпилепсия. Безусловно, с толку сбивал и возраст начала болезни, ведь будь это генетически запрограммировано, то проявилось бы на первом-втором десятилетии жизни. Да и однообразность, стереотипность приступов заставляла снова мысленно проверить и перепроверить эту ситуацию на эпилепсию.

Но все-таки это были пароксизмальные дискинезии. Препарат леводопы, который применяется в таких случаях, помог полностью избавить пациента от приступов.

Эпилепсия бывает особенно коварна даже не тогда, когда прячется за другими заболеваниями и состояниями. Если недуг «надевает маску» задумчивости и мечтательности у ребенка, или ночного лунатизма, правильный ответ и соответствующее лечение будут рано или поздно найдены. Эпилепсия заявит о себе, выдаст себя, надо только хорошо поискать.

Но обратные ситуации, когда никакой эпилепсии нет, а ее упорно ищут и находят, куда сложнее. Падение сахара в крови, интоксикация на фоне вирусной инфекции, инсульт – какие только болезни не начинаются с судорожного приступа и не заставляют врачей идти по ложному пути диагностики эпилепсии там, где ее и в помине нет! Пароксизмальные дискинезии бывают редко, а потому их плохо узнают.

Ошибки и поиски в сложных ситуациях нормальны – это неприятная правда, с которой не согласятся многие пациенты. Но такова реальность современной медицины. Не ошибается только тот, кто совсем не ищет. Главное – все-таки найти верный ответ. Ведь на кону стоит жизнь и счастье человека. И нет ничего ценнее.

Неверный диагноз

«Ой, она, кажется, умирает!» – перепугалась ординатор первого года, когда зашла на обход в свою палату. Пациентка с эпилепсией, немолодая женщина, упала вдруг на кровать и закатила глаза.

Ординатор метнулась к старшим коллегам: «Там приступ у N. И я не знаю, что с ней делать!»

Одна из докторов снисходительно улыбнулась. Мол, все мы когда-то были стажерами, неоперившимися птенчиками, которых пугает впервые увиденный эпилептический приступ. Она подошла к медсестре, сказала, какой препарат ввести и удалилась в ординаторскую.

– Даже в палату не зайдете? – удивилась ординатор.

– А чего я там не видела? – пожала плечами доктор.

Больная эта вызывала у ординатора много вопросов. Диагноз «эпилепсия» выставлен много лет назад. Лечение назначено. А приступы идут один за другим. Причем только в первой половине дня, и это, конечно, удача – все медики на месте, хоть помогут, не допустят развития эпилептического статуса. Но неужели с приступами нельзя ничего сделать?

Врачи отмахивались от своей юной коллеги: мол, чего ты хочешь, эпилепсия – это навсегда, больная делает нам план госпитализаций, ее все устраивает. Идеальное лечение, чтоб совсем без приступов, подобрать удается не всегда. Поэтому мы и кладем таких пациентов в стационар. Но кто ж виноват, что в отделении есть только два препарата и особо не размахнешься в подборе лечения? Все всё понимают. Больная тоже без претензий. Капельнички покапают – и на том спасибо. Ты этот свой идеализм оставь.

Ординатор кивнула – перечить старшим коллегам у них в отделении было не принято.

На следующий день приступ у пациентки повторился. Увидев входящего доктора, пациентка вновь аккуратно осела на кровать и закатила глаза. Доктор присела на край кровати и стала наблюдать. Не прошло и полминуты, как больная пришла в себя. Она приоткрыла глаза, наблюдая из-под ресниц, смотрят ли на нее, потом широко их распахнула и улыбнулась. Взгляд у нее был ясный. Никакой сонливости, что бывает обычно у таких пациентов после приступа, не наблюдалось.

Так происходило три дня подряд. Ординатор ломала голову, как классифицировать такой приступ. А еще не могла понять, что его провоцирует – ну не ее же появление в палате? Почему нет обычной