Эпилепсия – оставаться в сознании. Истории о том, какой разной бывает болезнь - Мария Панова

результат незрелости головного мозга у маленьких детей. У трети малышей этот приступ так и останется единственным, и больше никогда не повторится, пугая родителей до седых волос. У кого-то из детей будет еще повторный приступ, а три припадка за всю жизнь – это и вовсе редкость. Поэтому бояться не надо.

Лучше быстро открыть окно, чтобы обеспечить дитяте доступ свежего воздуха. Но вначале позаботиться о том, чтобы ребенок был в безопасности и не упал во время судорожного приступа с кровати. Бояться того, что проглотит язык, также не нужно, как и совать ему в рот разные предметы. Приступ не продлится дольше десяти минут, потом может наступить сон, и это совершенно нормально.

После того случая у мамы годовалого мальчика Евгения был впереди еще месяц спокойной жизни, когда она искренне верила, что все у них будет хорошо.

Приступ повторился через месяц, когда Женя схватил очередную простуду. Он длился пятнадцать минут и начался как-то странно: ребенок был в сознании, но у него начала дергаться правая рука, потом нога; и только на этом моменте сын отключился, развился судорожный приступ всего тела.

Потом был повторный приступ в тот же день, после которого участковый педиатр выписал им направление на госпитализацию. Впрочем, ответа на вопросы они так и не получили: аппарат МРТ не работал, да к тому же исследование нужно было проводить под наркозом, потому что ребенок еще совсем кроха и спокойно в аппарате нужное время не вылежит.

На электроэнцефалограмме никакой эпиактивности врачи не нашли, а потому постановили, что маленького пациента можно отпустить домой и еще какое-то время понаблюдать, прежде чем назначать противосудорожные препараты.

Бывают, мол, и такие фебрильные судороги. Тоже штука неопасная. И тоже бесследно проходит к шести годам. Эпилепсией их считать на следует.

Потом был еще один страшный приступ в три года Женьки. Но ребенок пришел в себя, температура снизилась, и мама отказалась от очередной бессмысленной госпитализации, где им грозили уколы антибиотиков и все та же невнятная диагностика, когда аппаратура не работает, а врачи лечат из последних сил и мечтают уволиться точно так же, как сделало до того большинство их коллег. Противосудорожные им так и не назначили. Потому что наступил светлый промежуток длиной в целых семь лет…

В десять у Жени случился первый приступ судорог уже без высокой температуры. Ребенок пожаловался, что чувствует сильную тревогу и тошноту, что-то подкатывает от живота к горлу, а сердце будто выпрыгивает из груди. Потом он перестал говорить осмысленно, бормотал что-то непонятное. Мальчик упал, развился судорожный приступ с остановкой дыхания.

В ту секунду мама Жени успела пожалеть обо всем. О том, что не согласилась тогда, в три Женькиных года, на госпитализацию в ненужный стационар. О том, что не повезла его куда-нибудь в Москву на платное МРТ головы под наркозом. О том, что не сходила с ним к неврологу и не выписала противосудорожные для профилактики – понимала же, что болезнь может вернуться, но понадеялась на удачу!.. И расслабилась за эти семь лет, совсем уж было решила, что эти фебрильные судороги стали страшным воспоминанием. И ничего такого больше не повторится…

За семь лет в детской областной больнице сделали ремонт и закупили, наконец, нормальное оборудование. И специалистов научили этим оборудованием пользоваться. Женьке сразу провели МРТ головы по специальному протоколу, когда томограф берет частые срезы и находит любую мелочь размером с горошину. У Женьки нашли склероз гиппокампа.

«Это я, это из-за меня, да? Нужно было принимать таблетки от эпилепсии, тогда его мозг был бы в порядке?» – плакала Женькина мама. А врач удивленно смотрела на нее. Потому что за годы работы привыкла, что родители обвиняют в недуге ребенка больницу, врача, всю систему здравоохранения, но никак не самих себя.

Справившись с удивлением, она взяла заплаканную женщину за руку: «Вы не виноваты ни в чем, полноте, голубушка. Мы не знаем, отчего бывает такая беда с головным мозгом у детей. Одни профессора пишут статьи про то, что это наследственность. Другие винят проблемы внутриутробного развития. Третьи списывают все на тяжелые роды. Сейчас большинство специалистов сходятся во мнении, что не последнюю роль играет генетика. А гены – штука неумолимая, чинить их мы пока не умеем».

От уютно-старинных слов «полноте» и «голубушка» маме ребенка сразу как-то полегчало. Не зря говорят, что хороший врач начинает лечение словом, и совершенно нормально, что легче всем – и пациенту, и его родственникам – становится еще до того, как медики начнут давать лекарства.

Врач объяснила, что такой вид височной эпилепсии часто начинается с фебрильных судорог. И выглядят они зачастую как те самые неопасные приступы, что сильно пугают родителей, но проходят бесследно. Уставший фельдшер скорой помощи был прав тогда, ведь такова его личная статистика. Он же не эпилептолог, чтобы рассказывать про типичные и атипичные виды фебрильных приступов, про настораживающие «маячки» болезни и прочее… А вот третий фебрильный приступ у ребенка кратно повышает риск развития эпилепсии. Впрочем, и тут иногда обходится, и все нормализуется.

Типичным для склероза гиппокампа также является «светлый промежуток» в несколько лет. Когда фебрильные приступы, четко уложившись в возрастной норматив до шести лет, прекращаются. А на смену им приходят уже настоящие эпилептические припадки без провоцирующих факторов в виде высокой температуры.

Что-то мистическое виделось Жениной маме в той беседе с немолодой доктором-неврологом. Она внушила ей уверенность в будущем, хотя с точки зрения логики ее должна была захлестывать тревога. Но ей, наоборот, с того момента стало казаться, что их с сыном жизнь вошла в ровную и предсказуемую колею. Хотя впереди была перспектива ехать в Москву, проходить сложные обследования и обсуждать возможность операции…

В двенадцать лет у Жени уже был небольшой шрам на виске. Только он и напоминал о проведенной операции на мозге. Плохое и тяжелое быстро забывается, и его мама почти не помнила те дни, когда все решалось в судьбе ее ребенка. Просто жила маленькими шажками от одного дела к другому: записать Женьку на консультацию, сдать анализы, снова прийти на прием к врачу…

Тяжело было ждать операции. Потому что лекарства от эпилепсии не помогали, одно, потом другое, потом два и три сразу – толку от них было чуть. Врачи так и говорили: мезиальная височная эпилепсия часто бывает устойчивой к лечению. Но хирург дал зеленый свет, сказал, что возьмется оперировать. И все получилось. Год уже прошел. Лекарства частично отменили, оставили одно. Приступы не повторялись.

Если заглянуть еще на десять лет вперед, то можно