Просто беги. Как бег спас мне жизнь - Белла Маки

Во-вторых, я думаю, что это помогает мне защититься от тревожности в долгосрочной перспективе. Мнения ученых, возможно, не столь однозначны в данном вопросе, но я чувствую это на себе. Даже если это всего лишь эффект плацебо, меня он устраивает.

Мой многолетний опыт говорит о том, что один из самых действенных способов справиться с тревожностью и/или депрессией – принять тот факт, что они останутся с вами навсегда. Это опасное отрицание – надеяться или предполагать, что вы хорошо справились с низшей точкой и теперь, должно быть, свободны от психических заболеваний. Писательница Элеонор Морган, написавшая превосходную книгу «Тревожность для начинающих» (Anxiety for Beginners), хорошо объяснила это: «Традиционного счастливого конца не существует. Счастливый конец – это жить с этим» [100].

Она права. Скорее всего, вы никогда не исцелитесь и не станете другим человеком, у которого больше не будет симптомов тревожности. Вы понимаете, что у вас болезнь (расстройство, проблема – называйте это как хотите), и пытаетесь свести ее к минимуму, понять, что может спровоцировать приступы.

Вам приходится находить инструменты, чтобы справиться с этим. Я заставила себя бегать каждый день, несмотря на то, что часто очень не хотелось. И у меня получилось на удивление хорошо. Через шесть месяцев после разрыва отношений я подхватила какой-то ужасный тонзиллит, который не поддавался никакому лечению, назначенному врачами (моя мама настаивает, что на меня подействовал стресс от всего происходящего, и она, вероятно, не ошибается). В канун Рождества терапевт, увидев мое горло, направил меня прямиком в отделение неотложной помощи, где я была незамедлительно госпитализирована на ночь. Одна. В канун Рождества. После безрадостной ночи с капельницами и желе в чашке я отправилась домой на Рождество и недели две провалялась в постели. Болезнь всегда заметно подавляет мое настроение, но в тот раз я чувствовала себя невероятно подавленной. Я много плакала, и довольно быстро снова появились навязчивые мысли. Все они имели ту же направленность, что и много лет назад.

Из этого эпизода я сделала два важных вывода, а также извлекла тревожный урок о том, что некоторые антибиотики действуют не на всех. Во-первых, каждый неудачный момент не означал, что я снова впадаю в тревогу и истерию. Несмотря на то что я на каждом шагу опасалась рецидива, теперь я также знала, что должна смотреть на факты рационально и обоснованно. Я была больна, что, естественно, влияет на химический состав мозга, так что грусть и беспокойство не были для меня большим сюрпризом. Это все еще случается, когда я заболеваю: у меня портится настроение, я быстрее перенапрягаюсь. То же самое и с гормонами: за день до месячных я неизменно чувствую сильную панику и сворачиваюсь в клубок. Но теперь мне понятно, почему это так, и это уже полдела. Это своего рода прогресс, поскольку мне удалось смириться с неприятными чувствами, не ожидая, что они приведут к очередному срыву, когда я сильно заболею. Я все еще должна это сделать; мой разум всегда будет искать какие-то проблемы, поэтому я обязана реагировать в соответствии с более реалистичным сценарием. Это не всегда легко – мой мозг обычно успевает нарезать несколько кругов по трассе к тому времени, когда я понимаю, что паникую, и пытаюсь дать задний ход. Но вы просто должны продолжать действовать, даже когда вам хочется прилечь и позволить тревожным мыслям взять верх. Если принять тот факт, что такие мысли являются нашими спутниками на всю жизнь (и часто ощущаются сильнее других эмоций), то будет создаваться видимость облегчения, наступающего при их появлении. Не попадайтесь на эту удочку. Сопротивляйтесь. Продолжайте бороться.

Во-вторых, я осознала, как быстро поднялась с того дна. После железистой лихорадки в возрасте девятнадцати лет я была более подавлена и встревожена, чем когда-либо прежде (на самом деле я уверена, что это послужило своего рода спусковым крючком для последующего срыва, который у меня случился). Это ослабило каждую частичку меня, и моя семья позже шутила, что я была очень похожа на героиню Джейн Остин – все время лежу в постели и вообще «слишком слаба для этого мира». Это сравнение полностью игнорирует тот факт, что Остин также писала сильных и здоровых женских персонажей, которых высмеивали за их любовь к физической активности, таких как Лиззи Беннет. Но я отвлеклась. Проклятый тонзиллит, хоть и был ужасен, не имел никаких длительных последствий. Ровно через две недели я снова вышла на пробежку. Донельзя медленно, почти как в самом начале, но я сделала это. И мое тело помнило, как я это делала. Я бы не сказала, что это была мышечная память, но это было похоже на долгожданное возвращение и уничтожило то ползучее беспокойство, которое я чувствовала, возвращаясь. Элеонор Морган рассказала мне, что испытала нечто подобное после серьезной операции – эмоциональный спад, высокий уровень тревожности, который можно было снизить только посредством физических упражнений.

К тому времени я уже не так сильно переживала из-за расставания. Все мои знакомые уже знали, что муж ушел от меня через неполный год нашего брака. Больше не было никакой реакции, к которой стоило бы готовиться, никаких печальных взглядов или склоненных голов в знак сочувствия. Я уже пришла в себя и чувствовала себя нормально – даже сходила на несколько довольно унылых свиданий. Так что я не была прямо супер, но мне стало лучше. И я знаю, что это опасный период для меня. Как раз тогда, когда моя тревожность ослабевает, когда я чувствую себя довольно стабильно, часто именно тогда я перестаю прилагать усилия, чтобы сохранить все в таком виде – становлюсь самоуверенной и думаю, что все разгадала. Но, как сказала Элеонор Морган, вам придется с этим смириться. Если бы я не заболела и не испытала временного спада, то, подозреваю, могла бы забросить пробежки. Я чувствовала, что во всем разобралась, что мне помог бег. Хотела ли я бегать марафоны, совершать веселые пробежки по парку и беспокоиться о личных рекордах? Действительно ли у меня было желание делать это вечно? Я так не думала, но осознание того, что я не избавилась от тревожности, пришедшее ко мне в то Рождество, удвоило мою решимость бежать. Я наконец-то нашла способ помочь себе, и это далось мне с трудом. Я бы предпочла, чтобы мое спасение пришло в виде