Альманах гурманов - Александр Гримо де Ла Реньер

Тот же, кто пожелает дать ученику воспитание более изысканное, не ограничится Францией и применит сходную методу ко всем городам Европы; ибо и среди них почти каждый радует гурманов каким-либо особым яством – более или менее прославленным, более или менее изысканным[483]. Так, отличная копченая говядина окажется для нашего ученика синонимом Гамбурга, а треска – синонимом Остенде; свежепросольная селедка будет неотделима от Голландии; макароны немедленно вызовут в его памяти Неаполь, а копченые языки – Константинополь; Генуя сольется воедино с засахаренными лимонами, Болонья – с колбасами, Задар – с мараскином, Флоренция – с шоколадом, а Турин – с «золотой водой».

Наконец, описанному методу подвластна не только Европа, но и весь мир; персидский салеп, вино из Капстада[484], ликеры с Мартиники и треска с Новой Земли – превосходные учебные пособия, помогающие отличить Азию от Африки, а Африку от Америки лучше, чем это способны сделать путевые заметки самых отважных путешественников.

Новый способ изучения географии превратит ее из науки о словах, какой она была прежде, в науку о вещах; отныне все те, кто пускаются в путь ради ее усовершенствования, будут в каждой новой стране обращаться за помощью не к ученым, а к поварам и Гурманам. Вместо библиотек они отправятся на рынки;

они будут стремиться привезти на родину не зарисовку древнего памятника, но рецепт нового блюда.

Предоставляем читателю возможность самостоятельно обдумать предложенную методу, о которой можно говорить еще очень долго. Читателям судить, не нужно ли прибавить к знанию множества вкусных припасов способы их приготовления, принятые в разных странах, вследствие чего ученик сможет освоить не только географию, но и поваренное искусство. Ученые нового рода очень скоро прославят гурманскую науку и помогут обогатить французскую кухню изысканнейшими из яств, рожденных в разных частях света.

Гурманские анекдоты [485]

Предусмотрительное дитя

Гурманству, утверждает многоопытный Наблюдатель, покорны все возрасты. Но поскольку крайности сходятся, дети и старики подвержены ему в наибольшей степени[486]. Маленький мальчик посреди большого обеда перестал есть и расплакался. У него спросили, что случилось. – «Я больше не могу есть»,– отвечал ребенок. – «Что за беда! – шепнул на это сосед. – Все, что нравится, надо положить в карманы». – «Туда уже больше ничего не влезает!» – воскликнул мальчик.

О немецком гурманстве

В Германии, сообщает нам свидетель, долгое время проживший в этой стране, трапезы порой начинаются в полдень и заканчиваются в половине одиннадцатого вечера. Обед длится около трех с половиной часов; по его окончании гостям дозволяется на несколько минут выйти из дома и глотнуть свежего воздуха; после этого подают полдник, который занимает внимание гостей до восьми вечера, а там уже настает время ужина, который растягивается на два с половиной часа, после чего все расходятся по домам, чтобы назавтра начать все сызнова. Процесс пережевывания происходит у немцев с неторопливостью, которая привела бы пылких французов в отчаяние.

Это последнее обстоятельство помогает объяснить, отчего в Германии люди могут есть в течение столь долгого времени без всякого ущерба для здоровья. Тот, кто жует медленно и вдумчиво, не только помогает варить собственному желудку, но и поглощает на деле куда меньше, чем кажется. Доказано, что человек, который глотает пищу не жуя, истребляет за четверть часа больше съестного, чем тот, кто жует не спеша и с расстановкой, за целый час. Понятно, что этот последний, пусть даже проведет за столом восемь часов кряду, в конечном счете съест меньше, чем поглотит первый за два часа.

Трудно преувеличить важность умения хорошо жевать; поговорка, которая утверждает: «Что не прожевал, то не съел, а заглотал»,– хоть и грубовата, но совершенно верна. Немцы выказывают в этом отношении то здравомыслие, которое вообще отличает этот добросовестный народ. Наградой за труды служат им превосходные желудки, позволяющие есть все на свете без малейшего затруднения и сохранять отличное здоровье, не вставая из-за стола с утра до вечера. Пылким французам следовало бы взять это на заметку, ибо именно из-за нетерпеливости, которая не покидает нас даже во время еды, крепкие желудки у нас такая великая редкость. Посему люди, по праву носящие звание Гурманов, в этом отношении, можно сказать, сущие немцы. Они жуют долго и медленно и благодаря этому извлекают из кушаний их квинтэссенцию, наслаждаются всеми оттенками яств и усваивают их сполна, ибо помогают собственному желудку переварить всё без остатка. Итак, счастливая привычка жевать добросовестно сохраняет здоровье и умножает наслажденье, а значит, учить жевать надобно с малолетства. […]

Французы-хлебоеды

Немцы, говорит тот же наблюдатель, едят очень мало хлеба, поэтому в Германии под салфетку возле каждого прибора кладут совсем крошечный кусочек хлеба. Французы – другое дело; один француз в ожидании обеда съел однажды хлеб, приготовленный для дюжины гостей, с той же легкостью, с какой господин де Сюффрен[487] в ожидании супа съедал целое блюдо пирожков.

В Европе не одни немцы едят за обедом так мало хлеба; англичане, говорят, в этом отношении еще более сдержанны; между прочим, поскольку они едят гораздо больше мяса, чем немцы, им не следовало бы пренебрегать хлебом, в противном случае в желудке у них могут начаться гнилостные процессы. Из всех европейских народов французы – самые усердные потребители хлеба; примечательно, что они же – народ самый здоровый и менее всех прочих подверженный болезням, и преимущество это многие просвещенные врачи приписывают не чему иному, как нашему благословенному обыкновению есть хлеб едва ли не со всеми блюдами.

Гурманская переписка

Отрывок из письма от апреля 1804 г

Волею случая я родился в крохотном, очень некрасивом городишке, расположенном на вершине бесплодной горы. Впрочем, я существую там безбедно, и вы, сударь, нисколько этому не удивитесь, когда узнаете, что к нашим услугам превосходная телятина, восхитительная баранина, отличная дичь и свежая морская рыба в неограниченном количестве. Правда, говядина у нас довольно посредственная, а живность оставляет желать лучшего. Однако проповеди нашего достопочтенного кюре убедили меня, что человек приходит на эту землю не для удовольствия. Вдобавок вышеописанные лишения с лихвой вознаграждаются преимуществами, которыми я обязан званию славнейшего из здешних Гурманов: без меня в здешних краях не может состояться ни один обед.

Один из жителей нашего городка имеет счастье состоять в Законодательном корпусе. Этот достойный законодатель, неизменно пекущийся о счастье своих