Западный флигель, где Цуй Ин-ин ожидала луну - Ван Ши-фу

 Начинкой мясною в пампушки мои

     возьму я пять тысяч злодеев.

 И тут уж ошибки

     не будет никак – о-го-го!

 Не будет никак – о-го-го!

 Не хватит муки – оставшийся фарш

     и с солью я слопать сумею!

Настоятель (говорит). Сюцай Чжан посылает тебя с письмом в Пугуань. Хватит ли у тебя для этого смелости?

Хуэй-мин (поет).

На мотив «Если бы стать сюцаем».

 Ты спросил: я, негодный, найду ль

 в себе смелость,

     чтобы в этот отправиться путь?

 Я прошу, о учитель, с посланием этим

     ты отправить меня не забудь.

 Ты мне скажешь: повсюду на юг от Ковша

     полководец Фэй-ху знаменит —

 Да ведь этого парня разврат,

 Вожделенье, которым горит,

 Не могу и сказать, до чего мне претят!

Чжан (говорит). Ведь ты ушел от мира, как же ты можешь не читать сутры, не чтить наставления? Почему все время лезешь в драку?

Хуэй-мин (поет).

На мотив «Катится узорный мяч».

   Речи по сутрам вести не умею,

   От поучений всегда в стороне я.

   Заново в сталь

       оковал свой монашеский нож,

   Посох железный начистил —

       даже пылинки на нем не найдешь.

   Будь то мирянин, монах ли святой,

   Женщина или мужчина какой —

   Все они, постным набив животы,

       в кельи укроются, как дураки,

   Дела им нет, что обитель

       скоро охватят огня языки.

   Только один есть ученый и воин

       где-то за тысячу ли.

   Это письмо я ему передам, —

       скажет о бедах бумага, —

   Страха не зная, он вспыхнет отвагой!

Чжан (говорит). А если разбойник не даст тебе пройти, что ты будешь делать?

Хуэй-мин (говорит). Это меня-то он не пропустит? Будь спокоен! (Поет.)

На мотив «Белый аист».

   Пошлите-ка шраманов, чтобы поднять

       заслон бунчуков и знамен,

   Пусть палками бьют молодцы по котлам,

       поднимут воинственный звон,

   Монахов рядами

       постройте, как будто на бой,

   А я, словно гвоздь,

       пройду через стан воровской!

На тот же мотив.

   От тех, кто подальше, расчищу я путь,

       железным ударив жезлом;

 От тех, кто поближе, избавлюсь, взмахнув

     своим монастырским ножом;

 Кто мал – подлетит,

     когда его двину ногой;

 Высокий согнется,

     как врежусь в живот головой.

На тот же мотив.

 Я только взгляну – и от их голосов

     морские взметнутся валы;

 Я только их трону – от гомона их

     дрожать будут камни скалы;

 Ступлю – и от криков

     качнется земля под ногой;

 Ударю – от воплей

     нарушится неба покой.

На мотив «Резвится дитя».

 Я всегда был свиреп, я не знаю преград,

 Я не ведаю дрожи, неведом мне страх,

 Мне отвага дана —

     не устану вовеки от драк.

 Как железному, мне нипочем тумаки,

     я всегда несгибаем и прям,

 И не буду качаться я взад и вперед,

     подражая траве и цветам.

 Среди этих воров

     будет ужасом каждый объят, —

 Если нож или меч занесен у меня,

 Перед кем своего поверну я коня?

На тот же мотив.

 Я лишь твердых ищу, мягкотелых бегу,

 Ем лишь горькое, сладкого есть не могу.

 Ты задумал жениться? —

     я знать не желаю о том,

 Но коль эту орду полководец твой Ду

     не отгонит копьем и мечом,

 Коли зря поручился почтеннейший Чжан

     за свободу красотки сейчас,

 Если речь моя – ложь,

     если после надую я вас,

 Если только все эти слова мои – вздор,

 Пусть покроет меня небывалый позор!

(Говорит.)

Давайте же письмо и ждите вестей. (Поет.)

Заключительная ария

 Пусть гром барабанов

     мне бурей проложит дорогу,

 Пусть клич ваш взовьется,

     мощь Будды призвав на подмогу.

 Поймете вы все, что такое герой,

     туда посмотрев из-под шитого флага, —

 Злодеев пять тысяч, но я и один

     сумею сейчас сокрушить их отвагу.

(Уходит.)

Чжан (говорит). Теперь вы, сударыня, и вы, настоятель, можете быть спокойны. В день получения этого письма до нас обязательно дойдут добрые вести. Как говорится,

           Очи увидят:

               реют знамена вдали,

           Уши услышат:

               добрые вести пришли.

И, уж конечно, будет так:

   Едва лишь успеет до места дойти

       одно только это письмо,

   Как тотчас на помощь сюда поспешат

       пять тысяч героев-солдат.

Все уходят.

Генерал Ду (входит в сопровождении солдат, представляется зрителям).

   Около рощи мы сушим одежду,

       жаль только – тусклое солнце;

   В водах пруда обмываем мы ноги, —

       скверно, что рыбою пахнет.

   Я – благородного корня цветок,

       важных сановников сын;

   Весь полосатый с рождения тигр,

       военачальников внук.

Я родом из семьи Ду, зовут меня Цзюэ, второе имя – Цзюнь-ши, родина моя – Сило. В детстве мы с Чжан Чзюнь-жуем вместе изучали заветы Конфуция, но потом я оставил чиновничье поприще и стал военным. В тот год, когда я добился ученой степени на экзаменах для военных, мне пожаловали титул Полководца, Покоряющего Запад, и назначили на должность главнокомандующего. Под моим начальством стотысячное войско охраняет заставу Пугуань. От человека, приехавшего из Хэчжуна, я слышал, что брат мой Чжан Цзюнь-жуй живет сейчас в монастыре Пуцзюсы. Но меня повидать он не приехал. Тогда я послал к нему гонца с приглашением, но он и тут не явился – не знаю, что и подумать. Сегодня же я узнал, что Дин Вэнь-я забыл свои обязанности, не блюдет законов страны и грабит простой народ. Не зная еще, ложь это или правда, я пока не смею спешить с войском. Сунь-цзы говорит: «Обычный закон войны таков: полководец, получив приказ от государя, собирает войско, скликает народ; он не останавливается лагерем там, где все разорено; он соединяет войска там, где скрещиваются дороги, и не остается там, где нет ничего живого. Где его окружили, он замышляет хитрость; где приходит смерть, он сражается. Бывает, что дорога непроходима; бывает, что на войско нельзя нападать; бывает, что город нельзя штурмовать; бывает, что в местности нельзя сражаться; бывает, что приказ государя не получен. Поэтому только тот полководец, который проходит через эти девять превратностей с успехом, знает, как вести войну. Если же он руководит войском, не зная искусства девяти превратностей, то хотя бы он и постиг пять видов удобной местности, ему нельзя доверять людей». И вот я не тороплюсь поднять воинов в поход, потому что не знаю еще всех выгод местности, ее открытых и потайных пунктов, где можно внезапно появиться и где – скрыться. Вчера я выслал лазутчика, но донесения от него еще нет. Сегодня я воздвиг шатер в надежде, что если появится какой-нибудь повод для выступления в поход, то мне об этом доложат.

Воин входит, ведет монаха Хуэй-мина.

Хуэй-мин (говорит). Выйдя из монастыря Пуцзюсы, я