Фауст. Страдания юного Вертера - Иоганн Вольфганг Гёте

Злоба слепая и слабая трусость рыкали ужасно.

Нет, в смятеньи таком опять увидать человека

Я не желал бы! Сноснее смотреть на свирепого зверя.

Лучше молчи о свободе: ну, где ему править собою!

Только расторгни границы, в ту же минуту все злое,

В темный угол законом втесненное, выйдет наружу».

«Доблестный муж, – заметил ему с ударением пастор, –

Не удивительно мне, что так к человеку вы строги:

Слишком вы много худого от злых начинаний терпели;

Но оглянитесь назад на печальные дни –  и невольно

Сами сознаетесь, что нередко в них видно благое.

Мало ли чувств благородных, сокрытых до времени в сердце,

Вдруг пробуждает опасность? Нередко нужда человека

Делает ангелом неба, защитником бедного брата».

Старый почтенный судья с улыбкой на это ответил:

«Вы мне мудро напомнили, как поминают порою

После пожара владетелю дома, что золото верно

И серебро еще цело, на месте пожарища, в слитках.

Правда, немного всего, но это немногое ценно,

И обедневший, копая, доволен своею находкой.

Так охотно и я обращаю веселые мысли

К тем немногим прекрасным поступкам, которые помню.

Да, не стану скрывать: я видел, враги примирялись

Для спасения города; видел и то, что для дружбы,

Детской любви и родительской нет невозможного в мире;

Видел, как юноша вдруг становился мужчиною, видел,

Как старик молодел, и за юношу действовал отрок.

Даже слабый пол, как его называют обычно,

Смелость и силу свою показал и присутствие духа.

Тут позвольте мне вам рассказать прекрасный поступок

Великодушной девицы, которая в доме огромном

В обществе маленьких девочек только одна оставалась:

Все мужчины у них на общих врагов ополчились.

В это время на двор напала беглая шайка,

Стала грабить и тотчас проникла до женских покоев.

Там беглецы увидали прекрасную деву и с нею

Девочек милых, которых детьми бы назвать справедливей.

С дикой страстью они без жалости кинулись прямо

На трепещущий рой, приступая к деве отважной.

Но, из ножен одного мгновенно выхватя саблю,

Изверга ею в крови она положила на месте.

С силой мужчины затем подала она девочкам помощь:

Ранила, кроме того, четырех, и они убежали.

Тут заперла она двор и с оружием помощи ждала».

Только пастор услыхал похвалы неизвестной девице,

Тотчас в душе у него просияла надежда за друга.

Он уже готовился было спросить: что сталося с нею?

Нет ли здесь на печальном пути ее между народа?

Только тут же как раз подошел проворно аптекарь,

За полу дернул пастора и стал шептать ему тихо:

«Девушку эту ведь я нашел наконец между сотен

По описанью! Пойдемте, – взгляните своими глазами.

Вы и судью-то возьмите с собой: он сам порасскажет».

Но когда обернулись они, судья уж отозван

Был своими, которые в нем для совета нуждались.

Тотчас, не медля, однако, пошел за аптекарем пастор

К щели забора –  и первый заметил второму лукаво:

«Видите ль девушку эту? Она пеленает ребенка.

Я как раз узнал и ситец старый, и синий

Верх подушки, который сегодня ей передал Герман.

Точно, и скоро, и с толком она разделила подарки.

Вот вам ясные признаки; прочие все совпадают:

Красной поддевкой у ней обозначилась выпуклость груди,

Плотно черный корсет красивый стан облегает,

Ворот рубашки лежит, опрятными складками собран,

Так что рисует на белом округлость ее подбородка,

Ясно и смело красуется всей головы очертанье,

В несколько раз на серебряных шпильках навернуты косы,

Синими складками ниже поддевки красуется юбка

И на ходьбе облипает красивую, стройную ногу.

Это она, без сомненья. Пойдемте и все разузнаем,

Как поведенье ее: добра ли она, домовита ль».

Тут заметил пастор, сидящую взором пытая:

«Что восхищает собой она юношу, право, не диво,

Если испытанных глаз для нее разбор не опасен.

Счастлив, кто одарен от природы наружностью видной:

Всюду с приветом его встречают, и всюду он дома.

Каждый подходит к нему, и каждый рад с ним промедлить,

Если с прекрасной наружностью вежливость он совмещает.

Я вам ручаться могу, что юноше девушка эта

Жизни грядущие дни озарит весельем и женской

Силой во все времена ему помощницей будет:

Верно, в теле таком совершенном душа сохранилась

Чистой; а свежая юность сулит блаженную старость».

С важным радушием тотчас на это заметил аптекарь:

«Часто наружность обманчива. Мало я ей доверяю.

Сколько раз я видал оправданье пословицы старой:

Пуда соли не съевши с новым знакомым, не должен

Ты легковерно ему доверять, а время покажет,

Как тебе с ним обходиться и прочно ли дружество ваше.

К добрым людям сперва позвольте нам обратиться:

Девушка им знакома, – вот что-то они порасскажут».

«Тоже и я похвалю осторожность, – пастор заметил. –

Сватаем мы не себя; а сватать другому опасно».

И немедля навстречу пошли они к честному мэру.

Он, окончив дела, возвращался назад по дороге.

Тотчас с речью к нему пастор приступил осторожной:

«Девушку видели мы. Она в саду недалеко,

Сидя под яблонью, детские платья готовит из ситца

Старого. Ей, вероятно, его подарили недавно,

С виду достойною нам она показалась. Скажите,

Вы ее знаете? Мы вопрошаем с похвальною целью».

Ближе к ним подойдя и в сад поглядевши, судья им

Тотчас сказал: «Вы ее уже знаете: вам говорил я

О прекрасном поступке девушки той благородной,

Что обнаженным мечом и себя и своих защитила:

Это она. И вы видите, как сложена она сильно.

Только ее доброта соответствует силе. До часу

Смерти отца-старика она лелеяла. Горем

Был он убит, нуждой городка и лишеньем имуществ.

С тихою грустью она претерпела и новое горе:

Смерть жениха, благородного юноши. В первом порыве

Пылких желаний своих, стремясь за неверною славой,

Он пустился в Париж и умер ужасною смертью.

Был и там он, как дома, врагом крамол и бесчинства».

Так говорил судья. Друзья поклонилися оба,

И пастор достал золотой: серебра, сколько было

В кошельке, он уже незадолго до этого роздал,

Видя, как проходили печальной толпою скитальцы;

Он, подавая его судье, сказал: «Разделите

Лепту по всем неимущим, и Бог да умножит даянье».

Но, отклоняя подарок, судья сказал: «Мы успели

Талер-другой захватить и довольно вещей и одежды.

Я надеюсь, всего не растратя, домой возвратимся».

Тут заметил пастор и втер ему в руку монету:

«В наше время давать никто не медли и также

Каждый спеши принимать, что вручает ему благостыня!

Ныне не знает никто, надолго ль добром он владеет,

Долго ль скитаться ему по чужой стороне, не имея

Поля и сада, которыми он в состояньи кормиться».

«Эх, – заметил на это с заботливым видом аптекарь. –

Деньги случись у меня в кармане, я все бы их отдал

Вам, и мелочь, и крупные, – верно, нуждаются много.

Но без подарка я вас не пущу, – покажу хоть готовность

Вам служить. Не беда, что поступок от чувства отстанет».

Так говоря, за ремни он вытянул кожаный, шитый,

Полный кисет, где хранился табак у него, и, красиво

Узел раздвинув, стал оделять. Нашлась в нем и трубка.

«Дар маловажен», – прибавил он. Мэр же на это заметил:

«Все-таки