Фауст. Страдания юного Вертера - Иоганн Вольфганг Гёте

Все колоды в деревне и все замутили колодцы.

Всяк о себе помышляет, да как бы скорей и проворней

Нужды исправить свои; о другом он и думать не хочет».

Так говорила она и вниз по широким ступеням

Вместе сошла с провожатым. На низкие стенки колодца

Сели оба немедля. Она перегнулася черпать;

Взяв за ручку другой кувшин, и он перегнулся, –

И на лазури небесной они увидали свой образ:

В зеркале чистом они, колыхаясь, кивали друг другу.

«Дай мне напиться», – сказал ей юноша, полон веселья, –

И кувшин подала она. Тут, опершись на сосуды,

Оба они отдыхали; она ж обратилася к другу:

«Как это здесь ты, откуда, без лошадей и повозки,

Так далеко от места, где мы повстречались недавно?»

Герман в раздумьи глаза опустил, но скоро, подняв их

На нее и взглянув ей весело в очи, он тотчас

Стал покоен в душе. Но все говорить о любви с ней

Было б ему невозможно: глаза у нее не любовью –

Чистым рассудком светились и ждали разумного слова.

С духом собравшись, доверчиво девушке стал говорить он:

«Дай мне вымолвить слово и дать ответ на вопрос твой.

Я пришел сюда для тебя: зачем мне скрываться!

В доме я счастлив, со мной родители милые оба,

Им помогаю я домом и нашим имением править.

Сын у них я один, а много различных занятий:

Я заведую всеми полями, а батюшка в доме

Правит; заботливость матушки все оживляет хозяйство.

Но ты, верно, сама видала, как часто прислуга

То легкомыслием, то неверностью мучит хозяйку,

Вечно менять заставляет ее и вдаваться в ошибки.

Вот почему уже матушка с давней поры пожелала,

Чтобы девушка, в доме помощница делом и сердцем,

Дочь заменила, которой она так рано лишилась.

Нынче у воза тебя увидав веселой и ловкой,

Силу заметив руки и здоровье пышное членов,

Слыша речи твои разумные, я изумился

И при знакомых родителям дома хвалил иностранку,

Как тебя надлежало хвалить. Теперь я желанье

Их и мое объявлю. Прости мне, что я заикаюсь».

«Не затрудняйтесь, – сказала она, – продолжать

ваши речи:

Я не обижусь, напротив, слушаю вас благодарно.

Прямо и все говорите; я слова не стану пугаться:

Вы хотели нанять меня служанкою в дом свой,

Батюшке да матушке в помощь при общем хозяйстве,

Девушкой считая меня незлобной душою,

Расторопной, к тому же способной к домашней работе.

Вы коротко объяснились, и я коротко вам отвечу:

Да, я за вами пойду, – послушаюсь голоса рока.

Долг мой исполнен теперь: родильницу я возвратила

Близким людям; они ее спасению рады.

Большая часть собралась, другие отыщутся также.

Все полагают, наверное, скоро домой воротиться:

Этой надеждой изгнанники вечно себя обольщают;

Я же себя не прельщаю надеждою легкою в эти

Грустные дни и за ними лишь грустных дней ожидаю:

Все расторгнуты узы на свете, и кто закрепит их,

Кроме нужды величайшей, которая всем угрожает?

В доме достойного мужа работаю снискивать хлеб свой,

Быть на глазах у достойной хозяйки я рада охотно:

Вечно на девушек-странниц двусмысленно падает слава.

Да, я за вами пойду, как скоро кувшины с водою

Снова друзьям отнесу и напутствие добрых услышу.

Вместе пойдемте со мной: от них меня вы примите».

Сладостно юноша слушал решение девушки доброй,

Все сомневаясь, не лучше ли чистую правду открыть ей.

Лучшим, однако ж, ему показалось не сказывать правды,

Прежде ввести ее в дом и там уж в любви объясниться.

Ах, и на пальце у ней увидал он кольцо золотое!

Так он дал говорить ей и стал внимательно слушать.

«Что ж, – продолжала она, – пойдемте к ним: осуждают

Девушек тех, которые долго стоят у колодца;

И, однако, болтать приятно над светлою влагой».

Тут они поднялись и оба еще оглянулись

Раз в колодец назад, и сладостный трепет объял их.

Молча затем взяла она оба кувшина за ручки,

Вверх по ступеням взошла, и Герман за милою следом;

Ношу ее разделить, просил одного он кувшина.

«Нет, – сказала она, – равновесная тяжесть сподручней;

А господин, который приказывать будет, не должен

Мне служить. На меня вы напрасно глядите с раздумьем:

Жребий женщины –  быть заране готовой к услугам.

Только ими она наконец достигает до власти

Той заслуженной, которая в доме ей подобает.

Брату служит сестра, с малолетства родителям служит:

Так и вся жизнь у нас ограничена вечным уходом,

Или занятьем всегда и то и другое готовить.

Благо, если она привыкла во всякое время,

Днем и ночью, равно поспевать на каждое дело,

Если работа пустой, игла ей не кажется тонкой,

Если, живя для других, она о себе забывает!

Все эти добрые качества будущей матери нужны,

В час, как младенец ее, больную, разбудит, от слабой

Требуя пищи, и к боли еще приобщится забота.

Двадцать мужчин сообща не вынесут трудности этой, –

Да и сносить не должны; но быть нам должны благодарны».

Так говорила она и вместе с своим провожатым

В сторону садом прошла, до самого току сарая,

Где лежала родильница. С нею и дочери были –

Те спасенные девушки, чистой невинности образ.

Оба вместе входили. С другой стороны показался

В то же время судья, двух малюток ведя за собою.

Мать доселе совсем было их потеряла из виду;

Но почтенный судья наконец в суматохе нашел их.

Весело кинулись дети здороваться с матерью милой,

Радуясь братцу и сверстнику, им незнакомому; тут же

Кинулись все обнимать Доротею, с веселым приветом

Хлеба прося и плодов, а главное –  прежде напиться.

И кругом подала она воду. Родильница, дети,

Дочери, девочки, – все напились; и судья освежился.

Жажду все утоля, похвалили чудную воду.

В ней кислота содержалась, здоровая людям в напитке.

С думою светлой во взоре им девушка тотчас сказала:

«Нынче, должно быть, друзья, кувшин подношу напоследках

К вашим горячим устам и их прохлаждаю водою:

Если ж прохладный напиток когда-либо в жар освежит вас

Или случится в тени вкусить вам покой и прохладу,

То не забудьте меня и этой услуги, которой

Вы обязаны больше любви, чем родственным связям.

Ваше добро в продолжение жизни мне памятно будет.

Жалко мне расставаться; но всякий теперь для другого

В тягость скорей, чем в отраду, и все наконец на чужбине

Мы разбредемся, коль нам возбранят возвратиться в отчизну.

Вот молодой человек, который снабдил нас дарами, –

Этим бельем для ребенка и тою приятною пищей.

Он в свой дом меня пришел пригласить для того, чтоб

Там я служила его родителям, людям богатым.

Я не хочу отказать, потому что девушка служит

Всюду, и в тягость ей жить в дому за чужою услугой,

С ним я охотно иду: он, кажется, юноша дельный,

Верно, родители будут такие ж, как должно богатым.

Так прощайте ж, моя дорогая подруга, и будьте

Счастливы вашим малюткой, который весело смотрит.

Ежели к сердцу его вы в узорных пеленках прижмете,

Не забудьте юношу, чьим они были подарком

И который меня с этих пор одевает и кормит.

Муж достойный, – сказала она, обращаяся к мэру, –

Вы, заменивший отца мне, примите мою благодарность.

И, наклонясь к родильнице доброй,