Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

И впрямь, веревка… События последних суток запечатлелись в памяти неясно, смазанными фрагментами, точно провел он их во сне. В чужом сне. Демьян шагнул обратно в «стакан» и сразу почувствовал царящий здесь холод – температура была намного ниже, чем в продоле. Веревка тянулась на самый верх и была крепко привязана там к арматуре решетчатого окна. Мелькнула паукообразная тень.

Содрогнувшись, Демьян выскочил из камеры и захлопнул дверь.

– Вы чаго гэта? – спросил Гришка.

– Ничога, хлопче, померещилась пакость якая-то… Слышь, майор, ты же мне доверяешь, да?

– Смотря в чем. Но верю теперь, – серьезно кивнул Жигалов.

– А с кумом побалакать здолеешь?

– Ну, смогу.

– В общем, так. «Стакан» гэты заплющить треба и не садить сюды впредь никого.

– На кой закрыть?

– Нечистое место. Тут тольки святой али немой выжить сможет… Остальные все вешаться станут на второй день. Чую, самогубцев с гэтого «стакана» уж не один десяток вытащили.

Гришка-солдат хохотнул над забавной шуткой, но тут же осекся под серьезными взглядами – бородатого лекаря из деревни и одетого в форму КГБ усатого майора. Неужто они всерьез?..

– Поговорю, – кивнул Демьяну Жигалов, – сейчас и скажу, мол, антисанитария у них тут и холодно. Пневмония, ангина и стафилококк золотистый. Закроют камеру. Кума, кстати, уже с постели подняли. Сейчас к нему в кабинет, бумаги подпишем, вещи заберешь и…

– Вещи, бумаги? – удивился зна́ток. – Меня выпускают, шо ль?

– Выпускают, под мою ответственность. Нужен ты мне, знахарь… тьфу ты, зна́ток. Поедем в Задорье, разбираться с вашей чертовщиной. Ну ты как, готов обратно на свободу?

И майор протянул свою лапищу, на которую Демьян смотрел пару секунд, а потом крепко пожал. Но уже с уважением и благодарностью.

– Готов!

Улыбнулся в бороду новообретенному союзнику. Но улыбка померкла, когда из приоткрытого «робота» потянуло стылым холодком и прошипело ласково:

– Все одно не простиш-ш-шь себя, все одно, як батька твой висеть будеш-ш-шь…

Демьян сглотнул и поспешил по продолу навстречу долгожданной свободе.

Светопреставление

Близилось первое сентября. Скоро пустые коридоры наполнятся шумом и гамом бегающей детворы, снова разнесется по ним трель звонка. А пока было время подготовиться к новому учебному году.

Но голова у Анны Демидовны была забита другим: Демьян в тюрьме, Жигалов уехал, и даже неприкаянный Максимка теперь обретался у какого-то мрачного деда с соседней вёски. Пытаясь унять тревогу, она подклеивала разболтавшиеся учебники, но накопившаяся за день жара навевала тягучую леность. Даже мухи, налетевшие из открытого окна, жужжали как-то вяло и устало, как из-под палки. Красное зарево закатного солнца растягивало тени от фикусов в длинные острые щупальца, тянувшиеся к противоположной стене.

Анна Демидовна расчихалась от запаха клея, отложила очередной учебник-инвалид, обложка которого болталась на одной нитке. Откинулась на стуле, давая отдых затекшей спине, пробежалась взглядом по портретам Гете, Гейне и прочих немецких классиков. Расцветавший за окном багровый закат падал на поле тяжелой алой полосой – будто зерноуборочный комбайн пропахал целину кумачового золота. Из-за одних только подобных закатов и можно было полюбить Задорье. Анна Демидовна усмехнулась, вспомнив свои мысли на момент перевода сюда – думала, умрет со скуки. Да уж, скучать в Задорье не приходилось. Затекшая спина не отпускала. Анна Демидовна встала, потянулась аж до хруста, пошутила про себя: «Ох, старые мои косточки!» Не удержалась, вынула из сумочки пудреницу, глянула в зеркало – острые скулы, хоть карандаши точи, русые волосы по плечам, родинка над губой. Пригляделась – ни морщинки. «Ну вот, не такая уж старуха!» Закат спешно уползал за горизонт, а тени уже вовсю облизывали длинными языками портреты классиков. Пора было собираться домой. Анна Демидовна по привычке оглядела кабинет, проверяя, не оставила ли где после себя бардак. Стопка учебников на месте, стулья на партах, как и положено, фикусы на подоконнике, где и всегда. Вдруг взгляд споткнулся о какую-то странную тень в углу, источника у которой как будто не было. Анна Демидовна зажмурилась, сморгнула – наверняка это все жара, нервы и усталость. Но нет, высокая, как столб для громкоговорителя, фигура скрючилась в углу класса, едва не касаясь затылком потолка. Анна Демидовна сглотнула, моргнула вновь; сумрачный силуэт не пропадал. Наоборот, стоило ей шагнуть в сторону двери, как «голова» фигуры повернулась вслед за нею. Еще шаг вперед, назад – башка неотрывно следила за ней. В голову полезли замшелые шамкающие молитвы – обрывки воспоминаний о бабушке, водившей Анну Демидовну в церковь, пока та была еще маленькой.

– Отче наш, ежи на небеси…

Бред какой-то! Какие ежи? Слов она не помнила. Рука сама собой потянулась к подаренному Демьяном кулону, синие камни приятно холодили пальцы. Кулон поймал луч закатного солнца, и солнечный зайчик хищно прыгнул прямо в угол. Тень мгновенно рассеялась, превратилась в скелет-образец, который сюда перетащили из кабинета биологии на время ремонта – там затеяли красить стены. Анна Демидовна шумно выдохнула и пробормотала, успокаиваясь от звуков собственного голоса:

– Почудится же…

Поглядела на кулон. Тот даже от ее прикосновений не нагревался, при этом блистал всеми цветами радуги. Казалось, он запечатал в себе солнечный луч и теперь сам превратился в источник света. От синих камней в кулоне по руке словно разливалось тепло, да и сам он переливался, блистал всеми цветами радуги. Это почему-то придало спокойствия. Анна Демидовна вышла из класса, не забыла запереть его на ключ. Зацокала туфельками в сторону лестницы, ведущей в вестибюль. Хотелось как можно скорее выбежать прочь из пустой, стремительно темнеющей школы, но она решительно остановилась, даже помотала головой, гоня глупые предрассудки. Будто в насмешку над своими страхами взяла с подоконника лейку и принялась поливать почему-то пожухшие цветы. Неужто Марья Николаевна запамятовала? Не желал, однако, забываться тот жуткий силуэт. Ну не мог же пластмассовый скелет шевелиться сам по себе? Конечно же нет, это всего лишь переутомление, нервы, а может, даже галлюцинация – шутка ли, целый день просидеть над банкой клея. Демьян наверняка объяснил бы это как-нибудь по-своему, по-знахарски. Полезли в голову непрошеные воспоминания об их последней встрече – там, на сеновале. Внизу живота разлилось постыдное тепло, почудился терпкий запах трав, мыла и дешевого одеколона, исходивший в тот день от Демьяна. Вернется ли он теперь, увидятся ли вновь? Ах, если увидятся, она обнимет его так крепко, как только сможет, и больше никогда-никогда не отпустит…

Замечтавшись, Анна Демидовна вместо цветов начала поливать подоконник. Спохватилась, выровняла лейку, отодвинула цветы от окна, чтобы стереть воду, и