Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

– Паскудь гэта, майор. Нечисть местная. Бачишь ты ее как-то, хоша не должон без их на то воли; стал быть, плохо дело совсем, потому и видать их всех. И не знахарь я, а зна-ток! Коль ясще раз знахарем обзовешь – я за себя не ручаюсь, зразумел?

Но Жигалов на шутливую угрозу не отозвался. После лицезрения реки Смородины, ходячего дома и стаи мелкой нечисти ему явно стало не по себе – кожа побледнела, отчего шрам на щеке вздулся белой линией, на лбу выступили капли пота, а руки вцепились в баранку руля. Демьян с жалостью потрепал его за плечо в униформе, приводя в чувство.

– Товарищ чекист! Ехать нам треба! Ты давай, браток, в себя приходи: сам вызвался допомогой быть, помнишь?

– Забудешь тут, – кивнул Жигалов, с усилием отцепляя пальцы от руля.

– Ну дык и помогай! У мине времени нема с тобою возиться. Представь, что чудится все табе. Як самогонки перепил. Як такой вариант, сойдет? А там уж далей обмозгуешь, шо к чему…

Судя по всему, чекиста такое предложение устроило. Жигалов завел мотор и тронулся по дороге – медленно-медленно, будто опасаясь, что под колеса снова выскочит какая-нибудь живность. Предложение Демьяна пришлось впору – все увиденное по дороге и правда казалось горячечным бредом: то тут, то там шмыгала мелкая нечисть, деревья покрывались уродливыми плодами, похожими на головы, которые вскоре лопались от спелости, усыпая землю вокруг зубами-косточками. Над одним из дворов в небе парила стая курей, и Жигалов готов был поклясться, что одна из них уже порядком ощипана. Кипела вода в колодцах, вырываясь наружу густыми облаками пара; замерзала вода в лужах, прихватывая за лапки недостаточно расторопных лягушек. Вездесущие мошки выстраивались в огромные хитроумные геометрические фигуры – буквально на секунду, а потом вновь рассыпались беспорядочным роем. С каждой секундой становилось все темнее, хотя наручные часы показывали полдень. Но небо мрачнело, а вместе с ним мрачнел и Демьян. Это была не обычная темнота, а какая-то ядовито-фиолетовая синева – как фингал под глазом, и в опускающейся тьме на границе зрения прятались долговязые тени, отчего майор плюнул на осторожность и дал по газам, насколько хватало многострадальному «запорожцу». Через несколько бесконечных минут они оказались в сердце Задорья – у Дома культуры, или иначе – клуба. Входная дверь была завалена всяким хламом под самый козырек, окна как попало заложены мебелью изнутри, а чуть выше Жигалов наметанным солдатским взглядом усмотрел амбразуру – щель на чердаке, откуда на пришедших неприветливо уставилось ружейное дуло. Майор приспустил оконное стекло и крикнул простое слово, понятное каждому фронтовику:

– Свои!

Спустя несколько секунд ружейное дуло лениво двинулось вбок – подойди, мол. Зна́ток и майор подошли ближе; Жигалов опасливо держал руку на кобуре, да и Демьян переставлял палкой медленно и осторожно, готовый в любой момент дать стрекача.

– Гэта кто там, а? – крикнул Демьян. – Я Климов Демьян Рыгорыч, со мной майор Жигалов.

– Элем Глебович, – зачем-то добавил Жигалов – для официальности, видимо.

– Дема, ты? – раздался приглушенный голос с чердака. – Проходи, браток; мы-то все и думаем, куды ты запропал, родненький! Без тебя тут никак! А чекист зачем?

– Приблудился нечаянно. Двери-то отворите.

Ствол убрался, и оба вздохнули с облегчением – уж они-то знали, каково это, быть на прицеле. Сбоку здания ДК шикнули:

– Сюды, братцы! Через подвал.

Там их встретил Макар Саныч, и. о. председателя. При виде его Жигалов даже присвистнул – одет был Саныч по всей солдатской моде, в камуфляж «Березка», подпоясанный подсумком с боекомплектом и флягой на боку. И даже с парой ручных гранат в кармане, торчавших, будто морковки. В руках Саныч сжимал пистолет-пулемет Шпагина.

– Заходите, яшчэ дверь треба того, забаррикадировать.

– Надо ж, по науке оборону организовали, – покачал головой майор.

– Дык Макарка… то исть Макар Саныч – старый партизан, – ответил за него Демьян. – Мы с ним сослуживцы, считай – вдвоем со всего отряда и выжили. Остальных усих минометом положили.

Председатель запер за собой подвальную дверь – железным ломиком, на манер задвижки, открыл лючок. Цепочкой по лестнице поднялись в актовый зал. На передних сиденьях у самой сцены сидели человек пять угрюмых мужиков, одетых как попало – кто в такой же камуфляж, а кто и по-домашнему. Среди них Демьян узнал и егеря Валентина, и отчима Максимки Свирида в компании его друзей-собутыльников – Богдана и еще пары малознакомых колхозников. Сбоку притулился, вытянув железный протез, поселковый почтальон Федорыч, махнул приветственно.

– Дзякую, братцы, – Демьян по очереди всем пожал руки, – а чаго вас так мало? Где мужики все с поселка?

– Дык кого сразу убило, кто дома с семьями по погребам – мы тут так, сами организовались, – отозвался Макар Саныч. – Ты-то сам як с тюрьмы выбрался? Тебе ж посадили.

– Не без добрых людей, – кивнул зна́ток на Жигалова. – Гэта представитель госорганов тута, зараз будем разбираться, чаго творится. Горилку пьете, шо ль, воины? Эх вы – война войной, а алкоголь по расписанию.

Действительно – на табуретке стояла пара бутылок самогону, а на полу еще несколько пустых. Свирид тут же огрызнулся:

– Че хотим – то и делаем, мы люди взрослые.

– Мене б Космач во время войны с водкой увидел – мигом бы уши оборвал.

– Да, товарищи, отставить распитие спиртных напитков, – влез в диалог Жигалов, – а то время неподходящее, да и вообще мы с пьянством боремся, кто не слыхал. Кто главный? Доложить о ситуации!

– Я главный! – выпятил грудь Макар Саныч, но тут же влез Свирид:

– А с якой беды ты вдруг главный? Мы тут гэта… анархисты, во! В общем, слухай, товарищ чекист: вчерась вечером як почалась беда, так до сих пор расхлебать не могем.

– Да и пораньше даже, – вставил его друг Богдан, – но тут где як, значалу зразуметь ничего не могли, а потом як поползла напасть по деревне – жуть! У избы Яковлевича ноги куриные выросли, да изба в пляс пошла – еле успел на сеновал сигануть.

– А я на своей полуторке зъехать с деревни пытался, – сказал Федорыч, – да там везде, куды ни поедь – страсти творятся, и не пускает сволочь всякая. Без пол-литры на гэту дрянь и не глянешь, до того страшенные. То немочь безкожая под колесы кидается, то нечисть всякая, прости Господи, – после этих слов неверующий почтальон размашисто перекрестился, – а як на реку сёдня попробовал выехать – дык там огнь один заместо воды; по мосту побоялся переть. Ну я тута