Пленница ледяного герцога - Наталья Варварова

Видение, или же Древо в какой-то своей физической ипостаси, мягко улыбнулось.

— Возможно, ты права. Ему придется многому научиться. Но пойми главное — он к этому готов. Он инстинктивно догадывается, что тебя нельзя ломать. Что твои желания и ощущения становятся его собственными. Тем более что таковых у него очень давно не было.

— Действительно, какой прок от ломаной куклы?

— Девочка, ты достаточно разумна, чтобы выслушать до конца? Мой сын отказался от бессмертия, чтобы вступить в эту связь. Вы поженитесь и он разделит его с тобой, с вашими детьми, со всеми последующими поколениями.

Я снова утратила дар речи, однако характер через несколько секунд взял свое:

— Если все так, то почему не жмякнуть на меня какое-то клеймо, в смысле благословение, и не отправить под венец, как счастливую священную корову…

— Дерзкая нахальная девчонка, — припечатало Древо. — Мне нужно твое согласие.

Глава 27. Выбор

От такой наглости я чуть не поперхнулась собственным возмущением.

— Что? Необходимо где-то расписаться кровью? Зачем это все? Вы же умеете читать в сердцах и видите, что я против.

Женщина снова разговаривала со мной терпеливо, как с ребенком, который не понимает очевидных вещей.

— Эльдаир — последний из моих сыновей. Он не менее силен, чем его братья, однако истина горит в нем еще ярче. Все свои три бесконечных по вашим меркам жизни он положил на обретение знаний. И зашел в этом дальше других. Его энергия не иссякнет, как это случилось с моими старшими.

Она сделала паузу. Я в это время нашла Азазеля. Он парил высоко над нами, являя собой полнейшее спокойствие. Я бы на его месте хотя бы иногда посматривала вниз, когда думала, что меня никто не видит.

— Однако есть другая серьезная проблема. Он постепенно застывает. Многие среди пресветлых чувствуют боль не так сильно, но он не чувствует вообще. Не ведает страха. Не испытывает тревог. Даже для моей расы это неправильно. Четвертое перерождение, которое биологически уже запустилось, обратит его в камень, — вдруг она неожиданно хихикнула. — Не ты ли, Фелиция, уверена, что умеешь обращаться с камнями?

— Э-э-э-э, — только и нашлась промычать я.

— Нападения перевертышей, то есть пресветлых с неправильной кровью, мутировавших почти до уровня демонов, участились. Эльдаир Агьяр отдает себе отчет, что не может уйти на перерождение сейчас, пока угроза так велика. Но я опасаюсь, что он охладел настолько, что утратит последние крупицы тепла, когда против него выйдет Левиафан, мой третий уже и не отпрыск, который, к великому горю, и устроил весь этот бедлам.

Я вспомнила, что Левиафан — это брат, который принялся убивать других пресветлых, чтобы забирать себе их силу. И Азазель терял контроль, когда заговаривал о нем.

— И вы готовы… Готовы расстаться с последним из сыновей?

— Я в любом случае его потеряю. Природа такова, что бессмертие — это уже не жизнь. Да и случится это нескоро. Если ты возьмешься за ум и будешь беречь его, вы проживете долго и весело. У вас будут дети… Вообще пресветлые с трудом воспроизводят одного ребенка, но смешение рас дает отличные результаты. Может, я тоже выращу себе смену и уйду вслед за вами. Нигде не сказано, что источник силы и мудрости обязан торчать на этом самом месте вечно.

Толика тепла. Много ли надо всесильному герцогу? Мысли приняли странный оборот. Не ожидала, что придется увидеть Чертоги с этой стороны. Женщина с таким родным лицом, очевидно, заметила мои колебания.

— Я предлагаю тебе сделку, девочка. Принятие, как и любовь, не рождается мгновенно. Для вашего брака хватит и твоего формального согласия. Взамен Азазель сделает все, что от него зависит, для твоего народа. Ни ты, ни я не будем на него давить, он согласится на это сам. Со своей стороны я обещаю помощь, если вдруг его усилий окажется мало. Мидиус и остальные человеческие планеты переживут грядущую войну светлых и темных. Рано или поздно получат независимость.

Звучало расплывчато. Взамен от меня требовалось положить свою жизнь на ее алтарь. С другой стороны, я пошла именно на это, когда явилась сюда.

— Это все, что от меня требуется? Вдохновлять и послушно рожать?

— Тебе нужно его полюбить, потому что мое согласие продлится не так уж и долго. Ровно до тех пор, пока принцепс не завершит перерождение. Тогда вашу связь потребуется подтвердить. И тогда ты либо станешь его пресветлой супругой, одной из нас — либо забудешь обо всем, что с тобой приключилось, включая детей, которые у вас родятся.

— А что будет с ним? И с детьми?

— Ты задаешь правильные вопросы. Все зависит только от тебя. Он не такой, как ты. Ну и что. Ради тебя он изменится. Одно из самых могучих существ среди всех миров рядом с тобой станет еще сильнее. Готова ли ты пересмотреть свои взгляды? И не говори, что тебе не оставили выбора. Взамен ты получила аванс, который людям до этого не давали. Свое четкое «нет» ты успеешь сказать ориентировочно через пару десятков лет.

Мне стало по-настоящему страшно. Я боялась, когда рисковала жизнью, потому что это нормально. Я не хотела погибать. А сейчас эта…эта… забирала будущее не только у меня, но и у семьи, которую сама же заставляла создать с Азазелем. Если я его возненавижу? Я ведь и сейчас к этому близка. Что ждет наших детей?

— Смелее, Эль Аму Тадир. Соглашайся или проваливай обратно. Предупреждаю, в последнем варианте от Мидиуса мало что останется в грядущей войне Чертогов и Бездны. Я, как и мои дети, не умею лгать.

— Да, — прошептала я, чувствуя, как холодеет мое собственное сердце без всяких там перерождений.

— Умница, — прошелестела белоснежная голубка, поднимаясь вверх и растворяясь в воздухе. — Ты испытаешь настоящую боль. Взамен познаешь радость, будешь гордится собой и семьей. И, если повезет, узнаешь, что такое любовь к мужчине.

Герцог, наоборот, спускался ко мне. В небе потемнело. Заходящее солнце отражалось от его доспехов и копья. В руке он сжимал что-то похожее на арбалет.

— Перевертыши добрались и сюда. Я сомневаюсь, стоит ли нам ввязываться в войну с Адом прямо сейчас, когда темнокровных все больше.

Глава 28. В купальнях

Азазель сдал меня Самуэлю, как ценный груз, и тут же растворился в небесах. Весь обратный путь мы оба молчали. Что сказало Древо ему? Предупреждало ли