По следам серой царевны - Елена Николаевна Щигорцова

Подступил уже сумрак, Йара с трудом различала очертания, но упорно спасала несчастных ивок.

– Что же ты не успела, – сетовали они в голос, – мы бы отдали тебе ключ…

– Что ж вы мне сразу не отдали, – со вздохом отвечала Йара, – отдали бы, избежали бы гнева ведьмицы…

– Не печалься.

– Не печалься, мы поможем тебе.

– Поможем тебе.

– Ведьмица уже далеко, и силы в ней много, – пожала плечами Йара, продолжая смазывать барсучьим жиром переломанных ивок, – чем вы тут сможете помочь.

Тоненькие веточки закачались, и если внимательно присмотреться, то даже можно было увидеть, как колышатся воздушные юбочки.

– Посмотри на небо, посмотри на небо, – залепетали ивка, сами поднимая вверх глаза, – видишь, большое облако, огромное темное облако?

Йара, зачерпнув из горшка жир, оторвалась от своего занятия и посмотрела на небо. Серое осеннее, с редкими островками синевы и темными громоздкими тучами, оно нависало и давило своей близостью. Самая тёмная туча в виде груши дрожала прямо над Йарой.

– Оно будет там, – шептали ивки самым серьезным голосом, – где дубина, наша дубинка. Она может обездвижить любого, до кого дотронется, но ненадолго. Какой бы властью кто не обладал, дубинка поможет, на время заморозит. Туча укажет тебе путь в нужный час. Когда потребуется, бери и пользуйся…

– Бери и пользуйся, – вторил шепот.

– Спасибо, спасибо, – поспешила благодарить Йара, и осмотрелась, оценивая результат своей работы. Вроде бы помогла всем. Горшок с остатками барсучьего жира поставила под куст:

– Вот вам подарочек.

Помахала и, не смотря на то, что надвигалась холодная осенняя ночь, направилась по тропке прямо в эту темноту. Путь предстоял сначала немного уже по известным местам, а потом дальше. Очень под задержалась она в этих краях, нужно скорее уходить. Чернобог точно уже где-то рядом, а это опасно.

И такая догадка была верна, он действительно находился совсем недалеко, еще и настолько злой, каким Гришунька его давненько не видел. После всех неудач, постигших Чернобога на уральской земле, его энергии значительно поубавилось. Дорога сильно выматывала, силы слабели, Чернобог злился. Ключ, неожиданно оказавшийся на пути и уже будучи так близко, самым смешным образом выскользнул из рук. И решился Чернобог на крайние меры, к которым сам он прибегал не часто, только в самых необходимых случаях – это проведение ритуала на взгляд в близкое будущее. Вернувшись в Серково, даже не посмотрев на то, что теряет этим время, выбрал большую избу местного крестьянина, посулив ему хорошую плату. Семейству пришлось на целые сутки перейти в баню и сарай, и отдать под личные нужды Чернобогу все жилое помещенье. Плюсом заказал он у деревенских мужиков отлов медведя, желательно живьем. Но никто не стал связываться с таким опасным делом, сколько он их не уговаривал, и Чернобогу ничего не оставалось делать, как искать другой способ.

И вот, дождавшись пока на небе откроется полная луна и сумрачные облака отступят в разные стороны, вышел он в деревню на отлов собаки. Они были во всех дворах, и большие, и щенятами, во многих дворах и не по одной.

Стояла сонная тишина. Чернобог прошелся, присматривая, где попроще будет, и, заприметив огромного рыжего пса, потихонечку притаился за забором. Поднял руку, читая заклинание, и вот уже псина покорно шествовала за ним до избы. Он открыл дверь животному, не осознающему, что оно делает, и запустил внутрь. В просторной горнице была хорошо натоплена печь и горела лучина. Чернобог, вернувшись, наставил и зажёг множество свечей, отчего сделалось очень светло. Затем он усыпил пса и в большом корыте пустил ему кровь, собирая в длинный стеклянный сосуд.

Гришунька, по приказу хозяина сидевший у печи, скрючился в углу, стараясь быть как можно менее заметным. В его обязанности входило подкидывать дрова, чтобы огонь не потухал. И Гришунька делал это совсем бесшумно, едва двигаясь, чтобы не дай бог не привлечь хозяйского внимания.

Чернобог же, заполнив кровью сосуд, принялся на низеньком деревянном столе выкладывать на белой простыне различные вещицы в треугольник. Пару пропитанных маслом и высушенных бычьих глаз, перевязанных крест-накрест красными нитками вороньих крыльев, немного пшена и непонятно откуда взявшейся свежей травы. Бычьи глаза помогали смотреть в будущее, крылья указывали на местность, о которой вопрошалось, трава символизировала недалекое будущее, а зерно сулило благоприятный исход планируемого дела. Чернобог старательно доставал из мешочка и складывал в определенной последовательности предметы, нашептывая специальные заклинания. Затем взял сосуд и полил обильно сверху всё, что разложил, не переставая бубнить:

– О, великая тьма, куда не проникает свет солнца и души, о красная кровь разумного существа, о черное пламя, что не освещает тьму, слившись воедино, явитесь мне в своём умении предсказывать и предвидеть. Таков мой приказ. Где серая царевна, где ключ, обозначьте в треугольнике сии, укажите их пути…

Чернобог отложил сосуд с остатками собачьей крови и уставился внутрь треугольника, высматривая, что обрисуют ему кровавые капли. На белой скатерти они разлились по столу, образуя причудливый рисунок. Он наклонился, пристально разглядывая и машинально стуча пальцами по столу. Гришунька в углу затаил дыхание, тоже весь в напряжении в ожидании итога.

– Так, – морща лоб, забубнил под нос Чернобог, – лента, лента, понятно, что дорога, так, река, так… о!

Он отпрянул от стола, как от удара. Гришунька, убаюканный тишиной, от его вопля встрепенулся и, качнувшись вперёд, ударился лбом о полено.

– Опять эта ведьмица нарисовалась на моем пути, – верещал Чернобог, – ну ничего, погоди, – он ниже склонился над магическим треугольником, – и ключ у неё, так. А где же серая царевна?

Чернобог перевёл взгляд выше по треугольнику и затих, рассматривая.

– Ага, ага, вот она где, завтра будет здесь, с ведьмицей в одной точке. Хорошо, хорошо.

Чернобог прошелся по горнице, потирая лоб, видимо, планировал, что ему предпринять. Гришунька сидел, не дышал. Тишину разбил донёсшееся со двора утреннее приветствие хозяйского петуха.

– Вот же ж черт, – опомнившись, выругался Чернобог и бросился к столу еще раз взглянуть на расклад. С рассветом собачьей крови в магическом треугольнике полагалось исчезнуть. Чернобог сел на лавку и застыл в такой позе, уставившись на стол. Петух настойчиво трезвонил. Кровавые подтеки на скатерти стали светлеть, и вскоре совсем пропали. Сосуд, стоящий на лавке, тут же сам по себе опустел. В корыте зашевелился и поднял морду рыжий пес, не понимая, как