Пленница ледяного герцога - Наталья Варварова

— Пусть собирают своих воинов. Дежурная когорта Фиолетовых присоединится к ним под знаменами Ариэль. Я доверяю племяннице. Она уже доказала, что среди архонтов ей нет равных, — отреагировал Азазель на тираду Самуэля.

— Сомневаюсь, что понял вас правильно… — начал прислужник.

— Сегодня я остаюсь с женой, — заявил принцепс. — Моя митра признала ее, Древо снова подтвердило наш союз, душа жаждет слияния. В конце концов это традиция. Ночь после приветствия всегда за супругами.

Он так крепко прижимал меня к себе, что я смогла убедиться, что душевный порыв затронул и другие части тела.

— Готова ли ты, Эль-Аму-Тадир, позвать меня… сейчас?

В его голосе мелькнула неуверенность, и меня накрыло щемящей нежностью. Он, могущественный настолько, что мне до сих пор сложно это осознать, сомневался в моем решении. К своему стыду, я утвердилась в нем только в этот момент и отбросила последние сомнения.

— Да, — прошептала, понимая, что пути назад больше нет.

Глава 46. На седьмом (или восьмом?) небе

Грандиозный бал, к которому я так готовилась (и так боялась) остался далеко позади. Перед тем, как герцог снова подхватил меня в охапку и взлетел под потолок, я успела пересечься взглядом с Самуэлем — его маленькие глазки-бусинки удовлетворенно сверкали. Весь его вид являл собой одну фразу: «Ведь я же говорил!».

Остальные гости вряд ли разделяли его энтузиазм; сомневаюсь, что после танца, приведшего принцепса в такой восторг, большинство пресветлых прониклись ко мне хотя бы симпатией. И почему меня должно это волновать? Тем более что сердце колотилось сейчас совсем от другого.

Во-первых, я только что отрезала себе дорогу домой. Во-вторых, фактически согласилась на условие, которое передо мной поставил этот мир — стать возлюбленной его ледяного господина.

Конечно, наш хитрый Крыс проделал грандиозную работу по спасению герцога. Столь полное погружение в культуру Чертогов, в историю их семейств, необходимость заботиться о целой галерее родовых камней… не могли не привести к тому, чтобы я не прониклась уважением к этому дикому народу. И ничего, что они мнили себя самым цивилизованным во вселенной. Но куда больше я зауважала своего пленителя.

Азазель вел себя, как мой враг, разве что в первые дни. Однако он так быстро сдался и стал отзываться на мои горести, что я не успела его возненавидеть. Да попади я в застенки к любому другому сенатору (например, садисту Кассиэлю или естествоиспытателю Эйнджилу) — и какое там возвращение домой… Моя жизнь не продлилась бы и пары суток.

А герцог, он же как Аз… Большой, сильный и совершенный до невозможности. Азазель связал наши судьбы, не спросив моего согласия; но где-то в глубине души вместо возмущения во мне зрело сомнение: смогу ли я когда-либо соответствовать ему — иначе эта семья так и останется фикцией и не пройдет проверку временем.

А я уже далеко не так уверена, что свобода мне дороже, чем дети или благополучие этого упрямца.

Разумеется, эти мысли не помогали мне скинуть напряжение. Наоборот. Азазель молчал, его грудь размеренно вздымалась. В то же время летели мы слишком долго: то узкими извилистыми коридорами, то неожиданно выскакивая из них на грандиозные открытые пространства — с шапками тускло подсвеченных облаков вместо крыши.

Хотя я этого и ожидала, все равно мягкие прикосновения губ к моей шее привели в смятение. Мы как раз зависли в одном из распахнутых настежь амфитеатров. Принцепс плотно держал меня за талию — так, что его ладони грозили вот-вот на ней сомкнуться.

Через тончайший материал платья (того самого, что я надевала на праздник изначально, — яркий наряд танцовщицы исчез, как не бывало) я могла пересчитать мозоли от мечей на внутренней стороне его пальцев. Эти шершавые, но ласковые поглаживания вызывали трепет.

— Мы до сих пор не добрались до спальни. И наш ли это был дом? — проявила я запоздалую бдительность.

— Гостей прибыло много. А на главной вилле Пурпурного дома хватает того, что необходимо скрывать от посторонних глаз. Например, личные покои моей жены. Если кратко, то гостевая зала — это пространственный карман, связанный с внешним миром. Попасть оттуда в сам дом смогут лишь те, кто объединен со мной кровью — мои личины или Самуэль. Однако поплутать, как видишь, придется.

Азазель отвечал спокойно, обстоятельно — я оказалась совершенно не готова к его следующему вопросу.

— Почему ты боишься меня? Или так быстро отвыкла от моих поцелуев?

Он прочертил пальцем невидимую линию от шеи по подбородку к моим губам. Меня вытянуло в струну или, точнее, скрутило в спираль, потому что сердце проваливалось вниз при каждом ударе, чтобы через секунду подняться обратно.

— Ты же позволишь? — прошептал он прямо в полуоткрытые губы. — Я знаю, что поможет тебе переключиться.

Мы вдруг стали стремительно набирать высоту. За его спиной раскрылись крылья, хотя до этого он левитировал без них нас обоих. От столь энергичного подъема у меня заложило уши, и если сердце и до этого вело себя беспокойно, то сейчас я и вовсе потеряла с ним связь. Наверное, провалилось в какую-то из пяток.

— Стой, — попробовала пискнуть я. Но тщетно. Герцог закрыл мне рот поцелуем.

Давно он не целовал меня так самозабвенно. Принцепс перестал сдерживаться и приник ко мне так, будто другого способа дышать, кроме как через мой рот, ему не дали. Его губы не уговаривали, а подчиняли. Язык сокрушительно двигался, предлагая стать частью танца, в котором я заранее обречена на то, чтобы капитулировать.

Его митра клубилась вокруг нас не хуже грозовых облаков. В первые дни в Чертогах после похожего поцелуя от меня не осталось бы и мокрого места, догадалась я. Теперь же я дышала его магией, легкие пропускали ее через себя. Даже, нет — я впитывала ее, как губка, понимая, что мне нужно больше. Чтобы его тело сотрясалось от освобождающей его бешеной силы, а взамен наступало умиротворение.

Это, наверное, магия. Древо сделало с нами что-то такое, из-за чего мне захотелось разделить с ним эту тяжесть… А ведь я легко могла погубить Азазеля отказом: с каждым днем без меня его крыло бы все сильнее. Меня дернуло от испуга, и я беспорядочно, как в лихорадке, принялась отвечать на его поцелуй. Откуда-то взялся ужас, что всего этого могло и не быть — что он бы погиб в одной из этих бесконечных схваток, из которых почти не вылазил. Как будто у них здесь вообще других воинов нет…

Великая богиня, вот что со мной не так? Неужели и любить я умею не обоюдно,