Дьяволы - Джо Аберкромби

Она подтолкнула Алекс локтем.

— Смотри-ка на них. Есть вопрос. Разве не бог создал ваши дырки? — крикнула она им. — Он знает, что вы прячете, а остальные могут догадаться! — она бросила ведро вниз и начала выпутываться из своего одеяния. — Я покажу им, как это делается...

— Но все увидят, ты же знаешь... — Алекс посмотрела на руки Вигги, и Вигга перевернула и посмотрела на отметины на тыльной стороне.

— А. Предупреждения.

Трудно чувствовать себя чистой, когда они набили на ней все её преступления. Предупредили мир о ней навсегда. Заковали в цепи и загнали волчицу в клетку раскалённым железом. Она чувствовала, как это щёлкает и царапает в клетке ребер, вечно ноющее, вечно колющее. Она зажмурилась и попыталась вдохнуть. Всё ушло, закончено и смыто. Не нужно сожалеть. Она немного помахала руками, развернула так, что надписи на тыльной стороне стали не видны.

— Ты в порядке? — спросила Алекс.

— Отлично. Отлично. Я чистая.

— Ты что?

— Как ореховая скорлупа.

— Что?

— Долбанная ореховая скорлупа! — прорычала Вигга, брызгая слюной. — Ты что, не слушаешь? — она увидела, что её руки подняты, как будто сейчас они схватят Алекс и вырвут из неё мясо, увидела пробивающуюся шерсть возле татуировок, и сухожилия, торчащие наружу, и кончики когтей, вырывающиеся из каждого ногтя. И она спрятала руки за спиной, потому что Алекс выглядела очень бледной, и кто бы стал её за это винить.

— Извини, — сказала Вигга. — Мне так жаль, что я кричала. Было грубо. — и она одновременно улыбалась и плакала. — Моя мама была бы очень разочарована. — она коснулась щеки Алекс рукой, и это была просто рука человека с немного обкусанными ногтями, и если бы научиться смотреть сквозь руны внутрь, там на самом деле у неё куча нежности. И Вигга погладила волосы Алекс и вытащила из них листик. Она выглядела довольно испуганной, пока Вигга это делала, но, по крайней мере, одна из них почувствовала себя лучше.

— Ты мне нравишься, Алекс, — сказала Вигга.

— Почему? — спросила Алекс, это прозвучало странно и немного грустно, но кто знает, почему люди так говорят?

— Не знаю. Не следишь за речью? Вот в чём дело. — Вигга попыталась улыбнуться, но это было трудно. — Может быть, настанет время, когда я скажу тебе бежать от меня. — она вздохнула, но чувствовала, что волчица, бушевавшая в её груди, едва ли оставила хоть немного места. — И если я скажу бежать, ты должна бежать. Ты меня слышишь? Не спорь. Без колебания. Потому что папское связывание удерживает меня... но не волчицу. Убежать и, может быть, залезть на дерево? Или быстро ускакать на лошади. Или спрыгнуть в колодец.

— В колодец?

— Да. Хорошая идея. — Вигга снова вдохнула и выдохнула полной грудью. Волчица уменьшалась, съеживалась. — Фух. — она почесала шею, похлопала себя по груди и пошевелила плечами. — Хорошо, хорошо. — она снова вдохнула. — Я чистая.

Недалеко от берега мужчина менял колесо на повозке, стоя рядом на одном колене, с откинутым назад капюшоном пилигрима, с тёмными от пота волосами и закатанными рукавами, сухожилия шевелились на предплечьях, когда он боролся с осью.

Его нельзя было назвать красивым, но никто никогда не называл красивой Виггу, и дело было не в красоте. В чём дело? Всегда в чём-то. Всегда не в том, в чём ждал. Что-то в том, как он так легко встал на колено, как он смотрел на колесо, которое нужно было исправить, словно это был весь мир. Что-то в этой тишине, в этом терпении, и Вигга почувствовала щекотку, и она прижала язык к зубам и издала горлом рык, и подумала зайти дальше. Думала о том, как щекотка превратится в зуд, а зуд нужно будет расчесать.

«Не время и не место», — сказал бы Якоб, но он бы ошибся. Место и время были здесь и сейчас. Должны были быть. Хватай что можешь из мира, пока он существует, потому что мы все — мясо, мы все — пыль, надпись на песке, исчезающая в мгновение ока. Нельзя оставлять на завтра, потому что завтра ничего не изменит, завтра будет так же, как сегодня — опять скажут не время и не место.

Она сделала шаг к человеку, меняющему колесо, и почувствовала, как кто-то схватил её за запястье.

— Вигга?

— Э-э-э? — она огляделась. Она забыла, что Алекс рядом. Ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, кто это такая. — О. Точно. Принцесса. Кто бы мог подумать?

— Перестань мозги трахать, — сказала Алекс, надувая щеки. — Куда тебя несёт?

— Никуда. — Вигга встряхнулась. Стряхнула щекотку. — Не время и не место, да? А! Река. Она любила плавать! Всегда любила, даже до укуса. Вода в волосах и всё такое.

Итак, она спустилась к берегу и плюхнулась в реку прямо в одежде, и почувствовала прекрасный холодный поцелуй воды, и пила её, и пустила ртом маленький фонтанчик, и смеялась, и плескалась, и снова смеялась.

— Ведро! — крикнула Алекс с берега.

— Что? — она действительно увидела ведро, плывущее по течению. Кто-то, должно быть, уронил его. Как неосторожно.

Она встала в реке, вода струилась с промокшей одежды. Теперь она снова была в замешательстве.

— О чём я говорила?

Глава 19 «Побольше об этих клёцках»

Дорогая матушка,

Я с теплотой вспоминаю долгие вечера, которые мы проводили обсуждая паломничество, которое вы совершили в базилику святой Жюстины Жизнерадостной, оставив меня на шесть месяцев на попечении вашей служанки и конюха. Представьте себе мою радость много лет спустя обнаружить, что иду я по вашим следам и сопровождаю не кого иного, как знаменитого теолога и филантропа, епископа Аполлонию Аччийскую!

Признаюсь, великие личности, с которыми я недавно столкнулся, не всегда соответствовали своей репутации, но я уверен, что даже вы бы восхищались её преосвященством. Она кажется мне образцом служителя Всемогущего, не только красноречиво проповедующего, но и стоически практикующего все Двенадцать Добродетелей и — осмелюсь сказать — многое другое. Несколько раз она просила меня внести свой вклад в её душеспасительные лекции, трижды в день читаемые