Дьяволы - Джо Аберкромби

Я молюсь Спаситель и нашей святой Беатрикс о силе следовать примеру епископа и боюсь, что сила эта может мне понадобиться в грядущие дни, поскольку мы уже достигли Венеции и…

Брат Диас остановился и посмотрел в сторону города, перо зависло над бумагой.

Река заполняла равнину, разделяясь на сотню протоков, лениво протекая вокруг покрытых красными крышами тысяч островов, сшитых мостами из величественного камня и старого дерева. Он мог различить только кривые ветки причалов у доков с роящимися людьми, зыбкий лес, образованный мачтами пришвартованных кораблей, булавочные крыши многочисленных церквей, белый шпиль колокольни святого Михаила. Он мог слышать голос города, когда солёный ветер дул в его сторону. Далёкий гул торговли и производств да фон из возмущённых криков чаек.

Лодки курсировали по широкой лагуне. Далёкие пятнышки, оставляющие полосы на голубой воде под голубым небом. Он гадал — каких пассажиров они везут в какие порты. Не принцесс Трои в компании чудовищ, это точно. Он испустил многострадальный вздох. Вдох через нос и выдох через рот. Как его учила мать.

— Значит, это Венеция?

Принцесса Алексия стояла над ним на возвышении, уперев руки в бёдра, волосы непримечательного цвета развевались на ветру, выбившись из-под паломнического капюшона.

— Если только мы не запутались окончательно, — сказал он, думая, что как раз он запутался окончательно.

— Красиво.

— Удивительно, учитывая настолько дурную репутацию.

— Полагаю, вещи не всегда такие, какими кажутся.

— Начинаю понимать.

— Кому письмо?

Брат Диас хотел соврать, но он никогда не был хорош в этом. Даже в бездарно растраченной юности, когда его слишком часто призывали это делать:

— Моей матери. Признаюсь, я не поделился всеми подробностями.

— Сомневаюсь, что поверит. Сомневаюсь, что хоть кто-то из моих знакомых поверит в это. — и она фыркнула совершенно не по-королевски. — Принцесса Алексия.

— Ты должна написать и сообщить им новости.

— Никому не интересно слушать обо мне. Даже если бы они умели читать. Даже если бы я умела писать.

— Ты так и не научилась?

— Кто бы меня учил?

— Я мог бы. — они моргнули друг другу, одинаково удивленные предложением. — Я… я был библиотекарем, в конце концов, и та, кто должна стать… если повезёт… Императрицей Трои, вероятно, должна знать свои буквы?

Она нахмурилась, глядя на него со своей обычной подозрительностью.

— Я здесь, ты здесь. — он взглянул в сторону дорожки, где только сейчас показались колеблющиеся подсвечники, венчавшие переносную кафедру. — У нас есть немного времени, прежде чем Благословенная Компания догонит нас. Почему бы нам не воспользоваться этим шансом?

С неохотой бдительной мыши, приближающейся к ловушке, Алекс уселась на камень рядом с ним. Он вытащил лист бумаги из сумки и протянул ей перо.

— Держи его свободно, положив на средний палец, вот так. Точно. Теперь окуни его в чернила, не слишком глубоко, хорошо. Проведи линию под углом, да, затем ещё одну, чтобы они встретились, как гора, не волнуйся, все сначала ставят кляксы, теперь третья линия, соединяющая две, на полпути, прямо поперёк, вот так, и ... вот! Ты образовала букву «А». Первая буква твоего имени, Алекс.

Она посмотрела на него, затем на бумагу, затем фыркнула удивительно по-девичьи:

— Вот так просто?

— Это не магия.

— Похоже на магию. — она обмакнула перо в чернила и снова попыталась, сосредоточенно зажав кончик языка между зубами, и брат Диас улыбнулся. Она вдруг показалась очень юной и очень нуждающейся в руководстве, и он почувствовал странную радость от того, что может его дать. Он задался вопросом, когда в последний раз чувствовал себя по-настоящему полезным. Он задался вопросом, бывало ли такое вообще.

— Ты не можешь не раздвигать ноги хотя бы один день?

Невозможно было не узнать самый хриплый голос во всём Божьем мире. Якоб из Торна хромал рядом с Виггой и Бальтазаром, действительно странным трио паломников.

— Не могу, — гордо ответила Вигга. — Когда у меня настроение, они разлетаются в разные стороны. У меня есть желания, и я не хочу, чтобы меня стыдили.

Брат Диас неловко пошевелился. Боже, помоги ему, у него тоже были желания. Желания, которые он наивно представлял себе подавленными в атмосфере монастыря, похожего на гробницу, но которые оказались просто бессознательно приглушёнными и теперь начинали пробуждаться после долгого сна, острее, чем когда-либо. Ещё вчера ночью ему снилось что-то мощное и татуированное, и он проснулся с яростно стоявшим членом.

— Легче было бы заставить стыдиться столб, — говорил Бальтазар. — Венеция?

— Венеция. — Алекс вернула брату Диасу перо. — Что случилось?

— Наш оборотень занималась… — Бальтазар поднял священный цирцефикс, который брат Диас носил на шее, и просунул в него два пальца жестом более красноречивым, чем любые слова. — Занималась тем, чем любят заниматься оборотни.

— Опять? — спросил брат Диас, забирая святой предмет, явно возмущённый и совершенно не ревнующий и не возбуждённый.

— Этот… — Якоб устало потёр кривую переносицу, — Человек, которого ты…

— Люди. — Вигга через плечо дёрнула головой куда-то в сторону дороги. — Сзади. Гораздо веселее, чем дуракам спереди.

— Венеция? — спросила Баптиста, подходя. Рукава её паломнического одеяния были небрежно закатаны, демонстрируя набор свисающих браслетов. Брат Диас подозревал, что она выиграла их в азартные игры, но не был бы шокирован, если бы это были кража или убийство.

— Венеция. — Алекс гордо подняла бумагу. — Я написала «А».

— Красота. Что сделала Вигга?

— То, что Вигга обычно делает.

— Опять? — спросила Баптиста, явно впечатлённая.

— Эти люди видели… — Якоб махнул рукой Вигге, чья паломническая ряса была далеко не полностью завязана, демонстрируя покрытые рунами ключицы и немалую часть груди с рунами в придачу, — Всё это?

— Было не очень темно, — прорычала Вигга, — и это всё производит впечатление. — это безусловно производило впечатление на беспокойный член брата Диаса, он был вынужден переложить свою сумку на колени и отвести глаза для маскировки. Но к сожалению уши отвести не получилось. — Позвольте мне рассказать вам историю…

— Алекс стоит слышать эту историю? — спросил он немного визгливо, хотя на самом деле его больше беспокоила опасность для его собственной бессмертной души, а не нравственности Алекс.

— Как можно выбрать добродетельную жизнь, — спросила Баптиста, благочестиво сложив руки, — Не зная