Альфа-особь - Андрей Викторович Стрелок

С нижних этажей донеслись удары. Прыгуны не умели метать шипы и не знали тактики, зато брали грубой силой: врезались в двери, проламывали перегородки, сметали баррикады. Их удары выбивали рамы и петли, и вскоре здание дрожало от их прыжков и таранов.

Защитники штаба били из всех стволов, но враг наступал с трех сторон сразу. Один из пулеметчиков на балконе пятого этажа уложил десяток развитых зараженных, прежде чем прорвавшийся сзади прыгун не сбил его вместе с тяжелым станком.

Внутри начиналась бойня. Настя и ее стая двигались этаж за этажом, методично выдавливая людей все выше. Коридоры заполнялись дымом и криками, дети визжали, женщины молились, а мужчины палили, покуда оставались боеприпасы. Но зараженные были не просто толпой, их вел разум.

Снаружи, во дворе, Вадим чувствовал все это так ясно, словно сам находился внутри. Каждый шип, вонзающийся в плоть, каждый удар когтей отзывался в его голове. Смерти невинных людей не приносили ему радости, они вынужденно попали под раздачу из-за скотства одного конкретного человека.

Пришло время войти самому.

Оставшиеся силы ополчения отступили на верхние этажи штаба. Палыч держался там с десятком самых верных бойцов, тех, кто пережил уже не одну зачистку и умел держать удар. У каждого был автомат, гранаты, у двоих — подствольники. Они знали, что вниз хода нет, и потому готовились умереть наверху, но не бесплатно.

Палыч сидел на коленях у окна, сжимая в руках АК-12, и слушал, как снизу вопят инфицированные.

— Ну что, мужики, — сказал он сипло. — Сейчас падаль полезет. Держим, пока можем, заберем с собой побольше тварей.

Дверь в коридоре вздрогнула от удара. Потом еще раз. Но внутрь ворвались не прыгуны, не зомби. Вошел сам Вадим.

Он шагал спокойно, тяжело, за ним тенью двигались шестеро развитых. Пули встретили их сразу автоматчики открыли плотный огонь. Развитые метнулись в стороны с линии огня.

Но Вадим шел, не останавливаясь. Пули рикошетили от панцирных пластин, пробивая лишь верхний слой хитина, оставляя неглубокие сколы и выбоины. Боль была, но тупая, далекая, биоконструктор улья сделал именно то, чего пожелал Дружок.

— Да сдохните уже! — крикнул Палыч.

Брошенная кем-то РГД рванула в трех метрах от Соколовского. Осколки отскочили от брони Вадима, тот лишь рефлекторно заслонил защищенное костными пластинами лицо.

Один из развитых метнул шип, он вонзился в плечо стрелку, и тот завалился, дергаясь, с пеной на губах.

Вадим почувствовал прилив странного восторга. Все происходящее было не просто боем, это был эксперимент. Он шел вперед, словно на полигоне, проверяя: выдержит ли панцирь прямую очередь? Сможет ли пережить взрыв гранаты? Как быстро действует яд развитых на вооруженного противника?

Еще один автоматчик выпустил почти весь магазин, прежде чем когти развитого вскрыли его брюхо. Другой, облившись потом, пытался перезарядиться, но Настя уже метнула шип и тот, едва вскрикнув, застыл с распахнутыми глазами.

Палыча оставили на закуску. Зажатый в спальне самой дальней квартиры он стрелял короткими очередями, стараясь не подпустить к себе зараженных. Вадим уже без опаски направился к виновнику конфликта.

Одна пуля попала Вадиму в висок. Панцирь треснул, и мир качнулся, но Вадим устоял. Он остановился в паре метров, из бойцов Палыча в живых остался только он. Защитные пластины на черепе сдвинулись, открывая лицо.

— Ты... -прохрипел Палыч, узнав знакомые черты. — Жив!?

Старый вояка попытался дать новую очередь, но Соколовский оказался быстрее пятидесятилетнего мужчины. Увел ствол в сторону, вырвал автомат из рук и откинул в сторону.

Палыч бился до конца. Даже когда пальцы Вадима сомкнулись на шее недруга, он успел выхватить нож, ударил в хитиновый воротник кирасы, но клинок лишь скользнул, не причинив вреда. Его глаза горели той же злостью, что и тогда, когда он хладнокровно стрелял в Самуила.

— Я был прав... -прохрипел он, хватая Вадима за руку. — Ты сраный мутант. Надо было пустить в расход тебя еще тогда...

— Надо было, — ответил Вадим, и голос его был холоден, как лед. — Но теперь ты, сука, ответишь за все.

С этими словами он поднял Палыча и, словно куклу, выкинул из разбитого окна. Тело полетело вниз, ударилось о бетон и осталось лежать под окнами штаба.

Внутри на мгновение воцарилась тишина. Настя и ее развитые стояли неподвижно за спиной, глядя на хозяина. Прыгуны и простые зараженные, почуяв конец боя, выли внизу, как стая собак.

Вадим тяжело дышал. В его груди клокотала странная пустота, он ждал, что месть принесет облегчение. Что смерть мелкого кудровского диктатора станет точкой в его истории. Но облегчения не было.

Он видел глазами орды, как зараженные рвут на куски тех, кто не успел уйти. Как дети, загнанные в подъезды, кричат, пока когти не вгрызаются в их плоть. Как женщины, зажаты в квартирах, тщетно прячутся под столами. Все это происходило ради одной цели и ради его личной расправы. И ради нее он отправил в могилу сотни невиновных.

Вадим сжал кулаки, чувствуя, как хитиновая броня скрипит на суставах.

— Почему мне не легче?.. — прошептал он, но ответа не было.

Настя подошла ближе, ее глаза, все еще хранившие остатки человеческого, смотрели прямо в него.

— Ты лидер, вожак, — сказала она хриплым голосом, едва различимым, но осмысленным. — Он не должен ждать облегчения.

Вадим посмотрел на нее, на улицы внизу, заваленные мертвыми, и впервые ощутил не только горечь и ярость, но и груз ответственности.

Зараженные, привыкшие добивать, рвались дальше, но Вадим поднял голову и вложил всю силу в мысленный импульс

+Хватит!+

Орда замерла. Прыгуны остановились, развитые и зомби застыли на месте. Внутри коллективного сознания разлилась тяжелая, напряженная пауза. И тогда Вадим отдал новый приказ: всех выживших, вытащить наружу.

Твари подчинились. Из подъездов, коридоров и квартир в крики и плач потянулись люди. Мужчины, женщины, дети, старики — тех, кто чудом уцелел, вытаскивали на площадь перед штабом. Никто не смел сопротивляться: когти и клыки были рядом, но ударов не следовало.

Вскоре перед Вадимом собралась толпа. Несколько десятков измученных, бледных лиц. У кого-то в руках — ребенок, кто-то прижимал раненого. Люди дрожали, но зараженные их не трогали. Вадиму в целом было плевать, что многие без иммунитета после этого станут жертвами Хронофага.

Вадим сделал шаг вперед. Панцирь на лице раскрылся, показывая человеческие черты. Голос его прозвучал хрипло, но твердо:

— Это не нападение дикой орды. Это ответ за войну, которую развязал ваш бывший руководитель. Палыч считал,