Нечисть. Ведун - Tony Sart

спокойна и рассудительна, дело свое ведала здраво. А тут будто лопнули какие оковы, треснули стены темницы, да и вырвался бабий гнев наружу. Неукротимый, сжигающий.

Неждана моего обманула, тварь нечистая! Доверился он тебе, как родной. Ведь правду тут услышал хлевник, кровь от крови, родня. А ты!..

Отшатнулся от меня мужичок, в страхе шарахнулся, чуть было меч не выронив. Во многих битвах неравных боролся он, а ярости девичьей испугался. Да не стыдно ему того было, потому как страшна я была, наверное, в тот миг.

– Я иду искать лихо! – процедила я сквозь стиснутые зубы. – Хочешь, со мной идем, маленький воин? Все одно тебе на этом погосте больше нечего делать.

Хлевник кивнул и спрятал огрызок пряника куда-то за пазуху, под крысиный плащ.

Уходя, мы сожгли всю деревню, дабы придать гиблое место огню.

Я шла по ночной дороге, рядом семенил хлевник, а за спиной жаром полыхали Ночевьи заводи…

– …Тебе и передаю. Насилу нашел тебя. – Мужичок покосился на увесистую котомку. – Я уж с этой поклажей по всем лесам да болотам от хищного зверя отбивался. А донес.

Мужчина аккуратно свернул только что дочитанный лист. Руки его едва заметно дрожали. С минуту он собирался с мыслями, крепко прикрыв глаза. Позже шепнул чуть хрипло:

– Дальше что было?

Хлевник виновато развел руками.

– Знамо что. Бабе ж когда что втемяшится, не остановить. Долго вела охоту ведунка. Что твой пес по следу мора шла. Лихоманок пожгла… жуть сколько. Порой ни сна, ни отдыха не знала. И нагнала хозяйку. – Мужичок задумался, добавил: – Или это хозяйка позволила себя догнать. Уж не знаю. Явилась одноглазая. Так Лада ей все и выпалила. Как на духу. И что думает про нее, и про кривду ее, про ложь… От души прикладывала, весь ведогонь вложила…

Небыльник замешкался, но мужчине стоило лишь коротко глянуть на него, и хлевник мигом продолжил:

– Хозяйка слушала, а потом и говорит с насмешкой: «Эвона как, красавица. Вижу я, любовью здесь пахнет. А это может быть очень полезно, если так подумать. И знакомец у меня один есть – он как раз по таким делам любовным. И по девицам! Ты ведь знаешь, красавица, поговорку – не буди лихо!»

Хлевник вздохнул:

– Хозяйка сказала то, какую-то скоморошинку прочитала, пальцами щелк! И пропали обе… Только котомка ведунки и осталась. Так я схватил ее – и тебя искать! Уж сколько истоптал, исходил…

Мужчина кивнул еще раз. Он уже не слушал болтовни хлевника. Смотрел на лежащий перед ним лист заметок Лады. Сколько жизней легло на его вину теперь. Сколько еще ляжет.

– Нет, матушка, Ладу тебе не забрать! – одними губами выдохнул мужчина и сжал кулаки.

До побелевших костяшек.

Яга

Привела меня тропинка, привела,

Легкой поступью охотника расхожена,

И встречаешь ты меня, верна жена,

А плакун-трава в тугой букет уложена…

Для тебя!

«Плакун-трава», Хмельная Ворга

Мужчина стоял и смотрел на серое вечернее небо.

Был он средних лет, кряжист и плотно сбит. И даже в покойной его позе чувствовалась уверенность бывалого воина. Он приложил широкую мозолистую ладонь ко лбу, будто прикрываясь от лучей светила. Хотя вместо яркого солнца теперь уж был лишь размытый бледный шар.

Стоял он так долго, будто ждал чего.

Все вокруг было недвижно, словно вся природа окрест замерла, подражая мужчине. Не колыхнется высокая трава, доходящая почти до пояса, не качнутся лапы елей у кромки недалекой дубравы. Недвижно все.

Мертво.

За спиной мужчины возникла высокая худая фигура. Будто соткалась из воздуха. И чем ближе шла она к одиноко стоящему человеку, тем плотнее становилась. Вот уже можно было различить в ней сухую женскую фигуру, длинную и нескладную, отчего казалась она еще более тонкой. Проступили из марева многочисленные косточки-побрякушки, болтающиеся на веревках почти до самого пола. Стали отчетливыми белесые волосы, старческие, жидкие, но при том сохранила гостья крепость их, позволявшую иметь косу до земли. Длинные, слишком длинные руки, узловатые и страшные, сжимали массивную ступу. Обычную, слегка треснутую у обода. В таких толкут муку в каждом доме. Многообразие невнятных тряпок, свисавших с костлявых углов тела незнакомки, придавало ей неряшливости, дикости. В целом весь вид проявившейся фигуры был мирским, бытовым. Так могла бы выглядеть любая знахарка или наузница-отшельница. Если бы не странные, не людские формы женщины и ее лицо.

Мазня чернильная, не лицо. Только живыми казались те разводы, плыли они, медленно перетекали, как деготь в чане. И в черном этом омуте не разобрать было ни глаз, ни рта, ни хоть каких-то черт человеческих.

Гостья неслышно приблизилась к мужчине. Встала в шаге за его спиной. Тоже молча стала смотреть вдаль. По крайней мере, так могло показаться.

– Ивара работа? – после долгой паузы спросил мужчина. Он кивнул на бездыханное тело, распластанное в высокой траве почти у его ног. Тело со стрелой в спине.

Его тело.

– Какая уж разница? – безучастно произнесла незнакомка за спиной.

– И то верно, – как-то легко согласился мужчина, и оба они вновь надолго замолчали.

Белесое пятно, заменившее солнце, коснулось верхушек далеких деревьев.

– Пойдем. – Высокая женщина слегка тронула воина за плечо.

Тот, чье тело лежало в траве, еще раз кивнул, повернулся и без страха взглянул в черное пятно, заменявшее лицо незнакомке.

Все же он был смелым человеком.

Фигура слегка стукнула пестом, отчего внутри ступы раздался неожиданно утробный и глубокий гул, и собралась уже поворачиваться. Но воин вдруг не выдержал, шагнул ближе и прошептал:

– Каково там, в Лесу?

В голосе его сквозили нотки тревоги.

Фигура плавно повернулась, тряхнула тяжелой белесой косой и чуть склонила голову. Можно было подумать, что она улыбается. Мягко, грустно. Как часто слышала она этот вопрос. Понимая, что за ним всегда скрывался простой человеческий ужас перед невиданным. Она знала, что ответить, как упокоить.

– Не страшно, – даже немного ласково сказала она. Как младенчика баюкала.

Мужчина поджал губы, желваки его заиграли. Он кивнул в третий раз, и они двинулись прочь, уходя в чащу от белесого пятна в сером небе, от недвижной травы, от бездыханного тела со стрелой в спине.

Уходили, постепенно расплываясь туманом, растворяясь.

Вот уже и нет никого.

В Лес увела яга покойного.

Туман тяжелым покрывалом окутывал все окрест. Лежал на корявых сучьях голых кустов, застыл между черных гнутых ветвей исковерканных деревьев, бледным маревом распластался средь мшелых коряг.

Казалось,